живут и процветают, вставая во главе государств и устраивая вот такую игру в солдатики. Вспомни, из-за чего началась эта проклятая война. Почему твой Бог допускает все это, если он хочет для нас добра и ведет нас по жизни? Почему он отбирает у родителей детей, а у жен — мужей? Вы все говорите о добре, а где оно? То, что многие страны голодают, и люди не в состоянии обеспечить свою жизнь даже куском хлеба, — это добро? А может, то, что убили мою жену, — это работа твоего Бога, и он мстит мне за что-то? Я так любил свою жену. До нее я много ссорился с девушками, мы расставались, но ее я действительно ценил и благодарил Бога за то, что он подарил мне ее. И все это закончилось тем, что я сижу в этой долбаной воронке, а моей семьи больше нет, вот и весь твой Господь. Оглянись вокруг, это любовь твоего Бога? кого из вас ни спроси, вы все неудачи списываете на Бога.
Франсуа переходил на повышенный тон, заводясь и возбуждаясь от разговора. Вернер слушал его, не перебивая, боясь, что француз убьет его в гневе. Но когда Франсуа договорил, Вернер ему сказал:
— Я даже не знаю, что вам на это ответить. Я просто верю в него, и мне с ним легче. Ведь в мире много необъяснимых вещей, которые не одна наука объяснить не способна.
— Как мне сказал один мой знакомый, «не можешь объяснить, не лезь, а иначе впадешь в мистику», чем ты сейчас и занимаешься. Если ты не можешь объяснить различные обстоятельства, то так и надо говорить об их необъяснимости, но не о мистике, — отозвался Франсуа.
— Месье, но ведь где-то в мире есть мироточащие иконы, сущности, которые даже наука не способна объяснить. Господь возвращает подлость тем, кто совершил ее.
— И в чем же виноваты моя жена и моя маленькая дочка?
— Возможно, они просто стали жертвой для тех людей, кто должен научиться на этих ошибках. Ведь эта война не пройдет просто так, ее запомнят на века, и люди всегда будут помнить эти потери, разрушения и слезы, и войны прекратятся, а мы заживем счастливо. Вот почему Господь забирает тех, кто ничего не сделал. Это урок для будущего поколения. Пожертвуй меньшим для спасения большего. А когда мертвые снятся и просят что-то во сне, ты выполняешь эту просьбу, и сны прекращаются. Я вам расскажу одну историю, которая со мной приключилась ночью. Я спал, и никакого сна не было, просто тьма, и в этой глубине сна мне слышался голос: «Я вижу тебя, посмотри, как ты живешь». Знаете, я проснулся, вжался в угол кровати и сидел, смотря в центр комнаты. Вроде бы я был один, а в соседней комнате родители, и бояться нечего, но я вспотел за секунду и настолько сильно чувствовал присутствие кого-то в комнате, что не мог даже отвернуться, потому что было ощущение, что этот человек здесь, в комнате, и наблюдает за мной. Я не знаю почему, но мне стало тяжело дышать, а слезы полились прямо ручьем, и все это просто от того, что я услышал эту фразу во сне. Он был в комнате и смотрел, наверное, на меня в ту минуту.
Возможно, это и был знак, что жизнь надо изменить, и я пришел сюда, а это очередное жизненное испытание, которое надо пройти. В течение всей жизни нас будут ждать трудности и опасности, через которые нам необходимо будет проходить. Жизнь — это череда потерь и находок, побед и поражений, но ради огромной победы нужно принести в жертву сотню поражений.
— Вы меня убедили, доктор, — пустил остроту Франсуа.
— И Ваше присутствие на этой войне не случайно. Вы потеряли семью, но это испытание для новой находки и победы. Мы сами иногда этого не замечаем, но ведь все плохое возвращается тому, кто причинил нам боль и страдания. Ведь действительно есть такое, или и это будете отрицать?
— Да, я сам много думал об этом. Я помню, встречался с девушкой еще в юношестве. Наша любовь была чистой, невинной. Но в один день она изменила мне, предала и принесла мне много страданий. Она мне изменила, а виноват в этом был я, представляешь, — так она мне сказала. Она ушла к другому мужчине, намного старше, чем я, и вроде была счастлива. Но через год я встретил ее, она была вся грустная, заплаканная и рассказала, что рассталась со своим Казановой. Он использовал ее и выкинул, как она меня. Я тогда и задумался, что ей вернулись мои страдания, и то, как она поступила со мной, возвратилось двойным платежом к ней. Я не осуждаю ее, но до сих пор, по истечении многих лет, она несчастна. Она классная девушка, и мы могли с ней построить семью, родить детей, но она гуляла с другими, а потом оставалась одна. Я женился, а она так и продолжала гулять по пабам и пивным с различными мужиками. Это и есть бумеранг. У нее было все. Я, конечно, не считаю себя идеальным примером для мужа и отца семейства, но я не худший вариант. Она сменила одного меня на сотню тех, кто хуже. И в этом виновата только она.
Я долго задумывался об этом законе бумеранга и о возвращении деяний. Люди сами порождают это, понимаешь? Здесь вопрос не в Божьей силе, что он наказал ее за измену мне и наказал на всю оставшуюся жизнь. Ведь если посмотреть на ее семью, то у нее и мама такая же, и уверен, бабушка не ушла далеко. Она варилась в этом котле измен с детства, наблюдала за изменами матери и привыкла к этому. Она с младенчества видела, как родная мать водит домой разных мужчин, и считала это нормой поведения. Так у нее это и сложилось. Сколько я ей ни объяснял, сколько ни говорил, она вроде соглашалась со мной, но в момент ссоры она забывала всё и шла, как паровоз, не осознавая. Я уверен, жизнь ее будет долбить и дальше, если она еще жива. Но это не Бог, а собственная неосознанность. Мы этим и отличаемся от животных, так как мы способны учиться на своих ошибках и меняться, а те, кто не умеют меняться, так и живут. И если у этой девушки будет дочь, то и дочь будет такая же, и внучка, если одна из них не включит какой-то механизм в голове и не поймет, что источником всех бед является она, а не подлость окружающих мужиков. А у этой девушки все были вокруг идиотами. Даже родная семья, друзья, близкие не вызывали у нее уважения, и она никого не слушала, а тупо шла вперед, страдая, но откровенно не понимая этого. Вот и весь закон бумеранга, сынок. Потом в университете я встретил Вивьен, и жизнь стала счастливой, до того самого момента, пока твой Бог не отобрал у меня всё.
— Это психология, я в ней не очень-то понимаю, простите, — ответил с досадой Вернер.
— Ничего, ты еще вырастешь, если живым останешься, и осознаешь много вещей. У тебя еще вся жизнь впереди, чтобы закопать сделанные тобой воронки, — посмеялся Франсуа.
Словно гром среди ясного неба, со стороны французских позиций в ночное небесное полотно взмыла осветительная ракета, озаряя всё вокруг. Линия света прошла через Вернера и Франсуа, и в этот секундный момент они посмотрели друг другу в глаза. Взгляд одного был напуганный и чуть наивный, а молочные белки глаз второго, ярко выделяющиеся на черном от копоти лице, несли в себе отчаянную пустоту. Из всей драмы этой ночи на всю жизнь Вернер запомнит только этот взгляд, освещенный сигнальной ракетой и устремленный прямо на него. После сигнальной ракеты, в нескольких километрах отсюда французы предприняли попытку атаки. Схватка продолжалась всю ночь, подсвеченная ракетами. Вернер заполз наверх по склону воронки и мог наблюдать разворачивающиеся вдалеке события. Отсюда ночной бой казался миниатюрой: вдалеке виднелись маленькие человечки, бегающие в разные стороны, вспышки света, мерцающие на небосводе, грохот от разрыва снарядов.
— Мы не на земле, мы в аду, — произнес он.
Франсуа не волновало происходящее, он сидел на дне воронки, абсолютно спокойный, не реагировавший на далекую схватку:
— Такое здесь происходит уже две недели, если не больше, а под Верденом и глаз сомкнуть нельзя было, ты только не высовывайся слишком сильно, а то первая пуля — твоя, — ответил француз.
Солнце еще не собиралось показываться на горизонте, и у солдат майора Райнера еще оставалось время для передышки, написания писем домой родным и несколько часов для отдыха. Майор вышел из своего блиндажа и медленной, уставшей походкой брел вдоль окопа, оглядывая солдат. Каждый из них был грязнее чёрта, и от всех исходил запах застоявшегося и прогорклого пота и грязи, издававшей зловоние. Майор посмотрел на луну, что висела над полем брани, словно приколотая булавкой или чем-то острым. Как и у многих, его голову заполняли мысли о возможной гибели в предстоящей атаке: как бы ты ни старался, но ты не сможешь выгнать эти мысли, и последние часы перед атакой являются самыми томящими и долгими. Он чувствовал ответственность за каждого своего солдата, и его боязнью была ноша, которую он нес на себе. От его действий зависела жизнь нескольких сот человек и с этим нелегко было смириться.
