Больше они не говорили. Сели в машину, и «Мерседес» помчался по ночному шоссе. Звезды нашлись за городом: целая россыпь, бледно-голубая, мерцающая.
— Как их много, — проговорила Радмила, стоя с запрокинутой головой. — И как они далеко.
А вот Ипатов был близко. Стоял за ее спиной. Смотрел ли на небо, не знала, а обернуться назад — боялась.
Она впервые боялась… себя…
…Когда вернулась домой, часы показывали половину пятого утра. Со времен школьного выпускного, это была вторая в ее жизни бессонная ночь.
Не разуваясь, Радмила подошла к зеркалу и принялась изучать отражение. Свое? Не похоже. Она не похожа на себя. Это кто-то другой смотрел на нее из зеркального мира сияющими драгоценными аквамаринами.
Но новая внешность — не в счет.
Что с ней сделалось за каких-то пару часов? Кто изнутри перекроил Радмилу Туманову? И что конкретно из нее вылепили? Может быть, она теперь — голем?
Ей стало смешно, и она отправилась на кухню, открыла шкафчик и извлекла початую бутылку дешевого портвейна.
Надо было помянуть безвременно почившую прежнюю Радмилу Туманову…
Бедняжка это заслужила.
4
— Радмила, с добрым утром! Я вас не разбудил?
Ага, объявилась, наконец, причина всех бед! Молчавшая целых пять дней. У которой мерцающие агатовые глаза и длинный нос. Причина бесцеремонно разбудила ее в воскресное утро. Раннее-раннее. Единственный день, в который библиотекарша спокойно могла спать до обеда.
Будь она неладна, эта длинноносая причина!
— Нет, по воскресеньям я обычно страдаю бессонницей, — бухнула Радмила разъяренно.
— Я тоже страдаю… бессонницей. — Голос Феликса был полон веселых теплых ноток, которые ударяли в голову лучше шампанского. — Давайте пострадаем вместе.
— Ни за что! — Она вздрогнула. — Предпочитаю страдать исключительно в одиночестве.
— Тогда давайте вместе порадуемся. Есть повод.
— Да неужели?
— Ага. «ОптикЛайф», как я и предполагал, с энтузиазмом и бурным восторгом одобрила ваши дивные глазки и готова подписать контракт. С нами. И с вами, разумеется.
— Ой.
— Это не «ой». Это «ой-ой». Контракт на «ой-ой-ой» какую сумму.
— М-м-м…
— Через сорок минут я буду ждать у подъезда.
— Но…
Радмила с недоумением посмотрела на трубку, из которой уже доносились короткие гудки. Противостоять Феликсу Ипатову невозможно. Этот человек специализируется на разрушении чужого спокойствия.
Она положила трубку, и телефон тут же снова зазвенел. Да что же это такое?!
— Радмилочка, с добрым утром! Я вас не разбудил?
Ипатов-старший! И с уже знакомой фразой. Они сговорились там, что ли? Папа с сыном?
— Нет!
Откуда у Виталия Викторовича ее номер? Это настораживало. Такие, как Ипатов-старший, не должны знать телефонов простых библиотекарш. Ни в коем случае!
— Вот и прекрасно, — Виталий Викторович нежно журчал, как весенний ручеек. — Я звоню с радостной вестью, «ОптикЛайф» одобрила вашу кандидатуру, и хочет сегодня же подписать контракт.
— Отлично, — процедила Радмила. — Агентству повезло.
— Нам повезло с вами, Радмилочка. — Ипатов-старший умел очень грамотно соблазнять. Профессиональный телефонный Казанова. Его голос будил фантазии даже у скромных библиотекарш. От этого голоса их руки становились влажными и пытались выронить трубку. — Вы не против, если я заеду за вами, допустим, минут через сорок?
Так Ипатову-старшему известен и ее адрес, оказывается! Из каких источников? Кто выдал секретные данные? Ипатов-младший на предателя не похож. Тем более что адрес он вроде бы знать не должен. Но ведь знал…
— Я — против!! — поспешно рявкнула Радмила.
Но в трубке уже слышались гудки…
Мир сошел с ума! Все встало с ног на голову. А стоять в такой позе весьма неудобно! И тем более смотреть по сторонам и спокойно заниматься делами.
Ну ладно же, Ипатовы, старший и младший, — разрушители покоя. Поквитаемся мы еще с вами, паразитами! И тьфу! на «ой-ой-ой» какой контракт!
Радмила сняла трубку и принялась с радостным ожесточением набирать номер телефона:
— Алло, такси? Хочу заказать машину к подъезду через сорок минут…
…Две дорогие машины, два «Мерседеса», черный и вишневый, лихо затормозили у затененного деревьями подъезда практически одновременно. Вместе хлопнули дверцы…
Ипатов-старший и Ипатов-младший уставились друг на друга с недобрым изумлением.
— Папа?
— Сын?
— Ты же должен быть сейчас в «ОптикЛайф».
— А ты в офисе.
— Папа?
— Сын?
Любопытно, о чем они там разговаривают? Осторожно отодвинув шторку, Радмила со злорадным интересом наблюдала за двумя Ипатовыми: у старшего руки скрещены на груди, у младшего — засунуты в карманы. Жаль, физиономии толком не разглядеть. Наверное, это зрелище потрясающее.
Носы у них должны дрожать и гневно шевелиться.
М-да, действительно очень жаль, что ничего не видно.
Ага, вот и такси!
Когда Радмила выпорхнула из подъезда, Виталий Викторович как раз заканчивал перечислять список прегрешений своей кровиночки. Главным же и самым страшным являлось то, что кровиночка вечно путает карты и лезет в дела генерального директора, между тем как должен бы сидеть в своей мастерской и носа оттуда не казать. Только лишь по специальному гендиректорскому распоряжению!
И контракты подписывает тоже гендир, а потому присутствие кровиночки у подъезда Тумановой — явное нарушение трудовой дисциплины.
На ехидный вопрос о том, откуда генеральному директору известен адрес Тумановой, он ответил коротко, емко и не совсем литературно.
В запале собирался добавить еще пару-тройку «не совсем литературных слов», однако вынужден был прикусить язык, так как заметил у покосившихся дверей подъезда будущее «лицо» «ОптикЛайф», смотрящее на них прищуренными дивными очами, в которых отчетливо сверкало холодное ведьминское лукавство.
— О-о, Радмилочка! — Виталий Викторович моментально преисполнился жарким восторгом, умудрившись им не захлебнуться на вдохе.
Феликс также повернул голову (медленно-медленно) в сторону Радмилы. «Какой он… б-р-р!» — нужного слова у нее не нашлось, и мысль иссякла.
