— Чахоткой?
— Туберкулезом.
— О! — Кайран немного помолчал. — В самом деле?
— Тебе не рассказывали этого в твоей академии? — Я не удержалась от легкой насмешки, но Кайран ответил совершенно серьезно:
— Нет.
Мне сразу стало неловко из-за собственной мелочности. В конце концов, он спас мне жизнь.
— У всех нас теперь те же симптомы, что при туберкулезе, особенно с точки зрения поэтов- романтиков. Бледность, усталость, кашель с кровью.
— Это романтично?
Я заставила себя улыбнуться.
— Романтики с заглавной «Р». Знаешь, вроде Байрона и Кольриджа.
— Ох, довольно! — Он насмешливо передернул плечами. — Я едва сдал английскую литературу!
— Мне поневоле пришлось ею заняться. Байрон был любовником одной из моих тетушек, — фыркнула я.
— Да ну тебя!
— Я серьезно. Люси безумно этому завидует.
— Эта девочка…
— Моя лучшая подруга, — строго перебила его я.
— Я просто хотел сказать, что она необычная, не как все.
— Ну и ладно.
Комната медленно поплыла вокруг меня, все стало размытым. Я просто не могла уже сопротивляться сну.
— С этим мы разобрались.
— Знаешь, она так же готова защищать тебя, как ты ее. — В голосе Кайрана я угадала улыбку.
— Да, знаю. Я очень о ней беспокоюсь. Мне кажется, дела идут совсем не в лучшую сторону.
— Пожалуй, ты права.
— Правда, что руководство «Гелиос-Ра» отменило вознаграждение?
— Да.
Я перевернулась на бок, чтобы видеть его, не поднимая головы, потому что она весила уже не меньше автомобиля.
— Тогда почему они погнались за мной?
Кайран расслабился, как будто что-то перестало удерживать его в напряжении, и ответил:
— Члены одного нашего отряда решили сжульничать. Мне сообщили об этом, как раз когда они нашли тебя и твоих братьев.
— Такое действительно случается? — Я сунула ладонь под щеку. — Какие-то группы не повинуются приказам?
— Ничего подобного не было уже почти двести лет, но… Да, иногда случается. Этот год был плохим для нашего союза. Мой дядя отвечает за все, он по-настоящему отличный человек, но с того момента, как сменили его партнера, все стало иным.
— Почему? Кто был его партнером?
— Мой отец.
Я просто не знала, что сказать, вспомнила, как он говорил, будто его отца убил какой-то вампир, и захотела извиниться перед ним. Это было совсем уж глупо. Ведь его отца убила не я, не кто-то из тех, кого мне довелось узнать, так за что просить прощения? Разве Кайран стал бы извиняться передо мной за какого-то агента «ГелиосРа», убившего подругу одного из моих двоюродных братьев?
Все же… Он ведь потерял отца.
— Мне очень жаль, что твой отец погиб.
Кайран стиснул зубы и сказал:
— Спасибо.
Голос у него был очень хриплым.
— Но мы этого не делали, — добавила я.
В тесном темном пространстве между нами как будто что-то возникло. Я не знала, что это такое, но мне хватило ума, чтобы понять, какое оно редкое, хрупкое и реальное. Я, наверное, смогла бы протянуть руку и коснуться его, если бы попыталась.
— Ты лучше поспи, — тихо сказал Кайран. — Я присмотрю за тобой.
ГЛАВА 18. Люси
На следующий день я проснулась поздно, задыхаясь от жары под моим личным вампирским одеялом. Я осторожно передвинулась, но Николас даже не шелохнулся. Его руки обнимали меня, безжалостно прижимая к груди. Может, это и выглядело бы страстным в каком-нибудь романе, но в реальной жизни оказалось очень неудобным. Я отлежала руку, нос упирался в грудь Николаса, и мне ужасно хотелось в туалет.
— Николас! — шепнула я.
Никакой реакции.
Я толкнула его в плечо.
Снова ничего.
Ни в одном из всех этих романов ничего не говорилось о том, как высвободиться из сверхчеловеческих объятий. Оставалось рассуждать логически. Например, рассмотреть тот факт, что я могу сломать собственную руку, пытаясь вывернуться, а Николас будет спать. Но я все же попыталась вывернуться, просто на всякий случай.
— Черт побери, Ники, проснись, бессмертный увалень!
Самым плохим тут было то, что я не сумела даже разозлить его. Рядом с кроватью Соланж находилось узкое окно. Пожалуй, я смогла бы дотянуться до него пальцами ноги и вытягивала ее до тех пор, пока у меня не свело судорогой ступню и икру.
— Это просто глупо, — рассердилась я, продолжая тянуться к окну, и почувствовала, что у меня даже лицо покраснело от усилий.
При моей везучести Николасу как раз в этот момент и следовало бы проснуться. Он обнаружил бы мою особу в нескольких дюймах от своей головы, напряженную и пыхтящую так, словно у меня выходил камень из почек.
Наконец я сумела зацепить шнур большим пальцем ноги. Один рывок — и жалюзи со щелчком поднялись. Дневное солнце бросило лучи на кровать и на бледное лицо Николаса. Конечно, стекла здесь были особым образом обработаны, так что ничего ему не угрожало, но недавно проснувшиеся в Николасе инстинкты вампира заставили его спрятаться от яркого света. Он быстро зарылся в одеяла, убрав наконец руки от меня и прикрыв ими голову ради лучшей защиты.
Проблема была в том, что Николас сделал это слишком быстро. Я по инерции свалилась с кровати на пол, с писком приземлилась и весьма нехудожественно раскинула руки и ноги, которые ничуть не помогли мне смягчить падение.
У меня кололо в локте, пульсировало в копчике. Теперь я знала, что под кроватью Соланж скрывается пыль, а лоскутная юбка, которую я потеряла в прошлом году, лежит себе под коробкой для всяких мелочей, сплошь заклеенной картинками. Да, даже девочки из семей вампиров проходят период увлечения стикерами. Я, гримасничая, поднялась на ноги. Николас продолжал мирно почивать и выглядел при этом
