большую сумму, чем ее стоимость. Общие расходы — без экспедиционного снаряжения — должны были составить около шестисот тысяч швейцарских франков. При этом большинство фирм, поставлявших оборудование, шло нам навстречу. И все же наша сообразительность истощалась; мы просто не знали, как и откуда доставать средства. В то время было еще неясно, во сколько обойдется поддержание в порядке отремонтированного судна.
Ксенофон, постоянно находившийся на борту в качестве моего заместителя, помнил о каждом винтике и сообщал мне о всех возникающих трудностях.
В зависимости от поступления средств, выжимаемых из книг, докладов и фильмов, или от авансов месяц за месяцем рос наш корабль. Одновременно я работал над подготовкой первой экспедиции на «Ксарифе», в которой должны были принять участие, кроме двенадцати человек экипажа, десять ученых, фотографов и техников.
Кроме просторного салона и украшенной портретами знаменитых мореплавателей кают-компании, на судне нужно было оборудовать механическую мастерскую, столярную мастерскую, помещение для хранения наших легких водолазных приборов, биологическую лабораторию, помещение для микроскопов и фотокомнату. Первая поездка планировалась в Карибское море и к интереснейшим островам Галапагос, Мы собирались идти под парусами, но имели и мощный двигатель на случай неблагоприятного ветра.
Все эти мысли поглощали нас, как вдруг произошло совершенно неожиданное событие. Не дожидаясь, пока «Ксарифа» сойдет со стапелей, нам пришлось очутиться на другом конце света…
ПОЕЗДКА К БОЛЬШОМУ БАРЬЕРНОМУ РИФУ
Это было однажды вечером в октябре 1952 года. Лотта, два года назад ставшая моей женой, и я были приглашены Американской кинопрокатной фирмой на премьеру «Приключения в Красном море» в Нью- Йорк и четыре других города.
В тот день я получил письмо с просьбой привезти с собой за счет фирмы также и все наше снаряжение для ныряния. Мы должны были показывать его по телевидению и на пресс-конференциях.
— Это значит, что мы бесплатно едем вместе с нашим снаряжением до СанФранциско и обратно, — сказал я Лотте. — Знаешь, что мы смогли бы сделать?
Лотта вопросительно посмотрела на меня.
— Из Сан-Франциско рукой подать до Австралии. Ведь это единственная в своем роде возможность посетить Большой Барьерный риф!
С тех пор как я начал заниматься нырянием, Большой Барьерный риф был «Меккой» моих желаний. Крупнейший коралловый риф мира простирается на две тысячи километров вдоль восточного побережья Австралии; в некоторых местах его ширина достигает ста пятидесяти километров. Немногочисленные сообщения профессиональных ныряльщиков и ловцов жемчуга, побывавших там, предвещали невиданные чудеса. Там же обитала и самая большая в мире раковина, сказочная гигантская тридакна, которая, по слухам, была причиной гибели не одного ныряльщика. Я взвешивал возможность проверить это на практике.
Особенно интересен внешний край большой стены, у которой, насколько мне было известно, еще никто не нырял. Штаб-квартирой мог быть небольшой городок Кэрнс в Квинсленде. Недалеко оттуда находились и исторические места, связанные с необычайным путешествием капитана Кука…
Справки, наведенные на следующее же утро, еще больше укрепили мой план. Авиакомпании, линии которых проходили на восток или на запад вокруг Земного шара к Австралии, вели упорную конкурентную борьбу, и цены были сравнительно низкими. Дорога Сан-Франциско — Сидней, хотя такая же длинная, как Цюрих Сан-Франциско, обходилась почти вдвое дешевле. Единственной проблемой была «Ксарифа», отстройка которой вступила в решающую стадию. Однако, если предусмотреть все заранее, можно было оставить судно под присмотром нашего добросовестного Ксенофона.
Мы уехали, никого не посвятив в свои планы, и после трехнедельного пребывания в США 4 декабря сели на самолет авиакомпании «Бритиш Комменуэлз Пасифик Эйруэйз» (БКПЭ). Стюардесса, приветливая австралийка, удивленно осмотрела странно сидевшую на мне одежду. Удивляться было нечему, ведь я вез в карманах грузики для ныряльных приборов. Если самая поездка и не стоила дорого, то плата за излишек веса багажа была чувствительно высокой. Химикалии для дыхательных приспособлений мы выслали раньше морем, но оставались еще акваланги, камеры, а главное — четырнадцать килограммов свинцовых грузиков. На ведь были же гораздо более грузные пассажиры, которые, однако, тоже не платили больше; я надеюсь, что авиакомпания, любезно предложившая нам свои услуги, извинит эту маленькую уловку.
Из Сан-Франциско вылетели в шесть часов после обеда и в двенадцать часов приземлились на Гавайских островах, где перевели стрелки на два часа назад. Немного утомленные, сидели мы на кожаном диване в теплом, наполненном запахом цветов помещении аэровокзала, глядя на прибывавшие и отлетавшие самолеты «Констеллейшн». Я рассказывал Лотте о восьми часах, проведенных мною здесь в 1940 году. Мы ныряли тогда у мыса Даймонд и тут же были по ошибке арестованы как шпионы.
Через два часа нас попросили снова пройти в самолет. Теперь были подготовлены спальные места, и мы забрались в постель. Когда я проснулся, было семь часов утра, и мы как раз приземлились на совсем плоской коралловой полосе посреди Тихого океана. Это был атолл Кантон, крошечный островок группы Феникс. Вода во внутренней лагуне рифового кольца была светло-зеленая, сквозь нее просвечивало песчаное морское дно; снаружи за узкой зоной прибоя рифы круто обрывались в глубину. Многочисленные каналы начинались в зоне прибоя и шли строго параллельно друг другу через край рифа. Когда спустя полчаса самолет снова поднялся в воздух, мы смогли более детально осмотреть эти каналы. Они прорезали все берега атолла.
— Я уверен, что здесь еще никто не нырял, — сказал я Лотте. — Хорошо бы дня на три задержаться у атолла на обратном пути. Может быть, авиакомпания согласится устроить нас в одном из своих домиков. Я хотел бы обязательно осмотреть эти каналы.
В двенадцать часов дня мы достигли главного острова архипелага Фиджи. Окруженный рифами и небольшими пальмовыми островками, он заблестел под нами, словно зеленый драгоценный камень. Приземлились среди лугов и цветущих деревьев и перевели стрелки снова на два часа назад. В гостинице аэропорта приветливые полинезийцы подали нам обед из местных блюд. Мы смотрели на тысячи окружающих нас цветов, слушали жужжание пчел и крики птиц и решили, хотя и не произнесли этого вслух: «Когда-нибудь мы еще вернемся сюда!»
Потом снова поднялись вверх, в высокое небо над безграничным зеркалом океана. Пролетая границу суток, мы передвинули дату на один день вперед. С самолета мир казался не больше, чем хорошо представляемый в воображении глобус. Географические понятия стали волнующей действительностью; расстояния, казавшиеся лишь немного короче дороги до луны, внезапно превратились в быстро преодолеваемые отрезки пути.
Пока мы смотрели вниз, я думал о маленьком судне — короче, чем «Ксарифа», но несколько шире, которое пересекло это море под парусами в 1769 году и у Большого Барьерного рифа было на волосок от крушения: я думал об удивительном путешествии «Индевр», по следам которой мы собирались отправиться.
Выполняя свою программу, капитан Кук сначала посетил острова Таити, где путешествующий с ним астроном мог, кроме того, изучать прохождение Венеры перед Солнцем. Затем, подчиняясь секретному приказу, он отправился на юго-запад, в Неведомое, чтобы искать сказочную Terra Australis Incognita, тот пятый материк, о существовании которого в этом месте Земного шара предполагали на основании теоретических рассуждений. Он нашел там только бесконечное море и в конце концов приблизился к открытой еще в 1642 году голландцем Тасманом Новой Зеландии. В течение пяти месяцев он добросовестно наносил на карту берега, затем направился севернее, к более оживленным морским путям. Внезапно 21 апреля 1770 года первый офицер Хикс увидел впереди сушу. На берегу залива Ботани-Бей, названного так Куком, люди вступили на австралийскую землю.
Кук изобразил позже эту бухту столь яркими красками, что первые английские поселенцы, прибывшие туда восемнадцать лет спустя на одиннадцати кораблях, были разочарованы видом безотрадной местности.
