Ей захотелось узнать, откуда он раздобыл эту книгу, и с удивлением девушка услышала, что он взял ее из библиотеки Грейнджа. На самом деле это была довольно известная книга, разумеется среди обитателей тех мест. Но Кэти и подумать не могла, что Чарльз хранит ее дома.
– Нет, у нас представлены некоторые растения, – сказала она Стиву. – Почвы на поверхности – это кислые торфяники, но они располагаются на песчаниках и сланцах, поэтому огромные пространства покрыты пушицей. У нас растут дикая черника, вереск, разнообразные лишайники, мхи и, разумеется, очень много папоротников.
– Я никогда не путешествовал по этой части Англии, – заметил он с сожалением, – и теперь начинаю думать, что много потерял.
– Как долго ты бродяжничал? – спросила она. Для Кэти в этом не было ничего странного; она встречала так много бродяг на вересковых полях во время своих экспедиций с Полем; часто они приглашали их на ужин и предлагали соломенную постель в своем сарае.
– Почти сорок лет. – Глаза Стива затуманились от воспоминаний. – Чудесная была жизнь, чудесная!
– Почему ты выбрал дорогу?
– Из-за любви, – ответил лаконично старик.
Девушка мягко рассмеялась:
– Так все говорят.
Стив тоже захохотал, его глаза повеселели.
– Наверное, это так, – признался он. – Видишь ли, людям всегда нужна серьезная причина, а эта кажется вполне убедительной. Я выбрал дорогу, потому что искал свободу. Я наслаждался каждой минутой той жизни, хотя теперь, оглядываясь назад, понимаю, что это было эгоистично. Никто не должен уклоняться от своих обязанностей подобным образом.
Кэти нахмурила лоб.
– Значит, сейчас ты бы так не поступил?
– Поступил, ведь я прирожденный прогульщик.
– Я не согласна. Мой отец всегда говорил, что все должны делать только то, что они хотят.
– Так не пойдет. – Стив выразительно покачал головой. – Только представь себе, какой воцарится хаос, если все начнут делать то, что хотят.
Он почти дословно повторил слова Чарльза. Впервые в груди у Кэти шевельнулась тень сомнения. Может быть, все-таки с философией ее отца что-то не так. Но нет, Поль такой добрый, такой умный; он всегда чувствовал себя счастливым, он как мог делал и ее жизнь счастливой. Что же тут могло быть неправильным?
– Я думаю, что счастье – это самое важное в жизни, – задумчиво проговорила Кэти. – Мы все должны быть свободны, чтобы найти свое счастье. Поль и я – мы были счастливы, и я знаю: что бы ни случилось со мной, я уже никогда не буду так счастлива. – Ее голос дрогнул, и Стив внимательно посмотрел на нее:
– Ты действительно считаешь, что вы были счастливы там наверху, на холмах; но посмотрим, что ты скажешь, когда вкусишь настоящего счастья. Мне кажется, что твоя жизнь с отцом, моя дорогая, не более чем привычка.
– Значит, привычка и есть счастье, так?
Старик покачал головой.
– Древние греки описывали счастье как цель, «за которую надо бороться, чтобы тобой все восхищались, а любили лишь немногие». А теперь давай посмотрим на тебя. Тебе есть за что бороться?
Кэти была вынуждена признать, что нет. С другой стороны, она надеялась, что ей никогда не придется бороться за материальные блага. Из разговоров миссис Блайт и Берил Кэти с отвращением узнавала, что большинство человеческих желаний ограничиваются деньгами и тем, что можно на них купить.
– Важно только то, что живет, – высказала она вслух свои мысли. – Люди, звери, птицы и растения.
– Отлично. Второе требование: многие ли восхищались тобой?
– Нет… Мы никого не знали, особенно после того, как все уехали.
Она на мгновение вспомнила тех молодых людей, с которыми дружила более трех лет назад. Они прекрасно к ней относились, но находили странным, что она предпочитает вылазки со своим отцом компании друзей. Нет, она не думает, что когда-нибудь кто-то восхищался ею.
– И тебя никто не любил, кроме твоего отца. – Он заметил, как потемнело ее лицо и сжались руки. – Неужели ты по-прежнему веришь, что была счастлива?
Кэти взглянула на него и заметила сочувствие в поблекших глазах. То, что он сказал, было правдой; никто, кроме отца, не любил ее… а теперь и он ушел. Внезапно ее охватил ужасный страх, еще более сильный, чем тот, который она испытала, покидая долину и пытаясь приспособиться к требованиям цивилизованного общества. Кто будет любить ее теперь? Она подумала о тех людях, с которыми жила теперь. Они почти не испытывали привязанности друг к другу, даже миссис Блайт и ее дочь, так что вполне естественно, что никто не станет испытывать теплые чувства и по отношению к Кэти. Стив, которому она сразу же открыла свое сердце, испытывает к ней жалость – и ничего более. А Чарльз?
Вряд ли можно было ожидать каких-то чувств с его стороны. Еще неделю назад он даже не подозревал о ее существовании. Кроме того, он был слишком холоден, слишком бесчувствен, чтобы любить кого-нибудь. Если бы он был способен любить, то давно был бы женат.
Стив, казалось, ждал ее ответа, и она уныло призналась, что в соответствии с представлениями древних греков она не знала счастья, но то, что испытала, живя со своим отцом, было очень близко к этому чувству. Старик улыбнулся с мудростью пожившего человека и спокойно сказал:
– Я уверен, моя маленькая подруга, что в один прекрасный день ты узнаешь и другое счастье, то, о котором говорили древние греки.
Уже лежа в постели, Кэти думала об уверенности Стива в ее будущем счастье. Она никогда не думала о замужестве и детях. Это было так неопределенно. Если бы можно было провести остаток своей жизни на торфяниках, живя в своем крошечном домике, в котором родилась.
После краткого знакомства со своей новой семьей, она узнала не только о разорванной помолвке Берил, но также и о том, что другая дочь Мойры, у которой было двое детей, жила отдельно от мужа. Кэти всегда казалось, что замужество – это раз и навсегда данная реальность. Это несправедливо, что дети живут отдельно от своего отца. Там, где жила она, женатые пары даже и не думали о разводе, но здесь, внизу, все было по-другому.
Наверное, Стив был прав, когда говорил, что она знала лишь довольство, а не счастье, но тогда она чувствовала себя намного лучше, чем сейчас, когда приходилось бороться со сложностями и проблемами, навязанными ей цивилизацией.
Кэти ворочалась и металась до тех пор, пока ее не окутал сон. Внезапно девушка подумала о Чарльзе. Где он сейчас? Что он делает? Как мало она знала о нем…
Как обычно, девушка встала до того, как проснулись все домочадцы, но дождь не дал ей выйти из дому. Если он зарядит на весь день, то время остановится, мрачно подумала она. На торфяниках дождь ничего не значил. Никто и не посмотрел бы на нее, если бы она вернулась насквозь промокшая. Здесь же вся прислуга вытаращилась в изумлении, когда она однажды позволила себе погулять под дождем.
Немного почитав, Кэти встала у окна, глядя на дом Динов. Даже отсюда он казался более теплым и дружелюбным, чем Грейндж. Ей нравились его современные очертания, в нем не было нарочитого смешения старого и нового. Ей захотелось повнимательнее рассмотреть его, и внезапно ей стал понятен замысел архитектора. Современная реконструкция коттеджа в стиле Тюдоров могла бы показаться нелепой, но здесь она приятно радовала глаз. Сад также был в отличном состоянии, с подстриженными тисами и падубами, с цветником, усаженным розами, фруктовым садом с молодыми яблоневыми деревцами, около которых располагался декоративный пруд, а вдоль аллеи весенние цветы радовали яркими красками на фоне темно-зеленой лавровой изгороди.
Кэти припомнила, как отчаянно боролись за жизнь растения на торфяниках. Как часто попытки спасти луковицу или росток заканчивались ничем – растения гибли. Ее глаза наполнились слезами, и она быстро заморгала.
