— Ну?! Что узнал?
Ося с усилием повернул голову и мутно посмотрел на приятеля:
— Даня…
— Ты что-нибудь узнал?
— Даня, это она.
— Кто?!
— Зоя. Она убила свою мать. Она, кажется, давно хотела от нее избавиться, и вот ей это удалось.
— Ты что, сдурел?!
— Не ори. Ты ее монолога не слышал. А слышал бы, сразу вызвал для своей сестрицы психиатрическую бригаду. У нее непреодолимая тяга к убийству. Зоя ее вынашивает с детства. Лет примерно с десяти. Она сама мне призналась.
— Что она сказала? Не тяни!
— А то, брат, и сказала: мать ее подавляла, парней отваживала, хотела сама младшую дочурку пристроить — так же, как отдала когда-то Лариску за Русланчика. Вот только выберет кого побогаче и почище. А знаешь, кто это оказался, такой чистенький? Максимыч этот, на голову ревматический! Было с чего девке закручиниться. Зоя, выходит, жила как в КПЗ. Шаг вправо, шаг влево — считается, побег. И вот Вавочка решила младшенькую из клетки выпустить. И прямо в руки этого борова, больного нарциссизмом. Можно тут спятить? То-то и оно!
— Погоди, погоди! То есть как Максимыч? Ему же к шестидесяти уже. Да и женат он, сын у него взрослый, Максим…
— Ага, он уже дедушка, внучок тоже Максик. Но этот дедулька, оказывается, года четыре, как развелся и рванул по бабам. Лысина в голову, мозги набекрень. А Варвара как узнала, положила на мужика глаз. Не для себя, для дочки. Он, дескать, золото, только промыть как следует. Варька Зое без конца повторяла: коли девушке перевалило за двадцать пять, ей не кочевряжиться надо, а брать, кого приведут. Это какая-то вязка породистой сучки в собачьем клубе!
— Селекция, как Зинка говорит. Да разве Максимыч на роль кобеля сгодится? Есть у него такая гнусная манера — баб за разные статьи хватать и сальности болтать, ну очень громко… Только зачем так надсадно демонстрировать свое, пардон, либидо, коли ты нормальный мужик? Если есть что приберечь для интимной обстановки… Максик-старший, небось, импотент давно?
— Об этом аспекте можешь тетю Варю спросить на спиритическом сеансе. Она, наверно, думала: не будет Максимыч дочурку удовлетворять, так всегда есть выход — найти себе молодого скульптора, полюбить пластическое искусство ради эротического. Дело-то не в одном Максимыче. Говорю же, Зойку мать держала на коротком поводке, а у Зои характер не мягче мамашиного, — буркнул Ося, уставясь в пространство.
— Верно, — согласился Даня, — Вон она какая стала! Вылитая Варвара, только моложе и веселее. А разве раньше она веселилась? Что-то не припомню.
— И говорит, еще в школе мечтала, чтобы мамочка погибла в автокатастрофе, а в институте просто захотелось отравить маман дихлофосом, — устало добавил Иосиф последний аргумент, — Вот, дорогой, и все. Дело закончено и пересмотру не подлежит. Зойку мы сдавать в прокуратуру не будем, ей и так несладко пришлось. Финита.
Данила в изнеможении осел на порог. 'Чертовы расследования меня доконают. Чтоб я еще раз пытался узнать, кто кого убил? Да пропади оно все пропадом!' — и он бессильно закрыл глаза, привалившись к стене.
Глава 4. 'Дождь грянул наконец…'
А ночью началась гроза. Уже не верилось, что хмурые небеса смилостивятся и окропят, хотя бы слегка, иссушенные лес и поле. И небо, наконец, решило вернуть долги — с лихвой. Под утро в вышине так сверкнуло и загрохотало, что все разом подскочили в своих кроватях. Потом потянулись к окнам, позевывая и сонно переговариваясь. Бело-голубые всполохи озаряли горизонт, над лесом по разбухшим от воды серо- синим тучам яростно змеились огненные хвосты. Гроза подходила все ближе. Громыхало с такой силой, как будто над самой крышей дома кто-то невидимый в плотной пелене облаков бил в гигантские тамтамы.
Аделаида, полюбившая спать в головах у Иосифа и каждую ночь вытеснявшая его с подушки, пулей метнулась через комнату к двери, распушив хвост, и стала скрестись, испуганно и жалобно завывая. Данила проснулся первым и сразу взял одуревшую кошку на руки. Потом он стал гладить трясущееся животное, приговаривая, что гроза — это совсем не страшно, что никто не даст в обиду глупую Адельку, а когда все закончится, то и жары такой уже не будет, а будет хорошо и замечательно, и прочее в том же успокоительном для кошек и детей духе. Дрожащая Аделька на руках у Дани скоро успокоилась и тоже стала всматриваться во влажную тьму за окном. Глаза Аделаиды с расширенными зрачками стали круглыми и совсем черными, и вспышки молний освещали их, словно воду двух маленьких темных озер.
Иосиф подошел к окну и встал рядом с Даней. Дождь хлестал, и не стоило высовываться наружу или романтично садиться на подоконник. С небес, точно в тропических широтах, падали уже не струи, а огромные водяные пласты, словно там, наверху, бравый пожарник опрокидывал холодную воду на измученную засухой землю целыми цистернами. Ветер трепал деревья во дворе, как резвящийся щенок — коврик в прихожей. Воздух становился все плотнее и холодней, и тут пошел град. В коротком свете молний, среди мелькающих веток и листьев, на фоне серебрящейся пелены дождя он был совсем незаметен. Но вскоре в окна стали залетать градины, огромные, с орех, и с силой ударяться об пол. Они летали по всей комнате и били больнее дробин. Пришлось вернуться в кровати и залезть под одеяла, спасаясь от обстрела.
— Дань, как ты полагаешь, это всемирный потоп? — осведомился Иосиф у приятеля, — Или просто уничтожение поселка Мачихино, навроде гибели Содома и Гоморры?
— Не думаю, что здесь образовалось такое ужасно-безнадежное гнездо разврата, как вы себе вообразили, Ося, — нарочито гнусавя, ответил Даня, — Я думаю, все ограничится маленьким торнадо. Потом по речке Моче пройдет небольшое, метров двадцать высотой, цунами, случится крохотное уютное землетрясеньице баллов в семь, а под фундаментом изотовской фазенды вскроет почву молодой энергичный гейзер. В честь вас, друг мой, его назовут 'Газы Гершанка'.
— Смех смехом, — заметил Ося, — а ураган-то был — кто выжил, тот помнит. Может, это сюрприз номер два?
— Тогда это будет наводнение. Лидия Евсеевна всплывет в окружении своей возлюбленной редиски, Вера кинется на мосток, где пережила самое сильное в своей жизни эротическое впечатление. Да и Павлу придется преодолеть отвращение к Алексисовым буратинам. Они, по-моему, чудное плавсредство.
Посмеявшись над этими веселыми картинками, оба как-то отвлеклись от стихий, бушевавших вокруг дома, и вернулись к страстям, клокочущим внутри него. Снаружи по-прежнему ревело и грохотало, будто над поселком проходило состязание безумных шаманов, но друзья почти не слышали торжественной грозовой песни вод и ветров. Так пропадает грохот далеких водопадов, когда рядом шуршит холодное тело змеи, проползающей в траве.
Воспоминания о подозрениях, накрывших всех именинных гостей поголовно, точно холодной серой тенью, здорово испортили Даниле настроение. Захотелось прямо сейчас сесть в машину и уехать, никого больше не расспрашивая, и не фабрикуя на свою голову новых версий. Но одновременно со страшным желанием удрать родилась мысль: бегство успокоения не принесет, а совсем наоборот — вызовет взрыв паники. Убегая, ты затылком ощущаешь, что невидимая и неотвратимая опасность настигает. И потом, за столь неожиданный отъезд ему пришлось бы долго извиняться перед родичами и здорово получить по шее от Георгия, которому будет не на чем самому уехать и Симу увезти. Все эти раздумья медленно проплывали в Даниной голове на фоне навязчивой, бесконечной тягомотины о хладнокровном убийце. Здесь, в
