владелицы вожделенный реликт. Все вполне легально, никаких тебе тайных обысков и покушений на убийство. А то таинственный злодей (или злодеи?) обращается с Сонечкой, как со смертельно опасной змеей: страх и злоба на нее лютые, аж поджилки трясутся — прямо убил бы гадину, но и сверхзадача присутствует — надо взять сверхценный яд у еще живой твари. Отчего это? Может, никаких исторических ценностей не существует, а все искомое — вполне современно: контрабанда, наркотики, компьютерная дискета с важной информацией? И в этом случае количество версий, что собой представляет неведомый клад — просто запредельное. Особенно для человека, который любит детективные сериалы.
— А что насчет подозреваемых из числа коллег? — поинтересовался Данила, очнувшись от раздумий, — Промоутер, компьютерщик, уборщица, так?
— Да, — пожала плечами Соня, — Но все они слишком рядовые люди для маниакального психоза. Уборщице лет 55–60, зовут тетя Катя, фамилия, кажется Прижученко. Жена то ли слесаря, то ли водителя троллейбуса. Взрослый сын — просто загляденье, примерный мальчонка, учится в институте, подрабатывает чем-то вроде коммивояжера, маме помогает. Не семья, а песня 'Хороша страна моя родная'. Промоутер Венечка Сожителев. Рекламой занимается недавно, до того занимался наукой, не помню, какой именно, и в каком качестве. Может, лабораторных мышей кормил, а может, в музейном гардеробе пальто принимал. К нам в галерею устроен по протекции самого Дармобрудера, который еще в школе учился с Венечкиной маман. Компьютерщик Олег Кудрячин. Деловитый добродушный малый. Искренне сочувствует всем тупицам-пользователям компьютеров, которые ни хрена в своих любимых 'гравицаппах' не смыслят. Ну, и немного презирает нас, простых смертных. По-моему, трудоголик, но не до параноидального синдрома. И который из них, по-вашему, подходит?
— Ни-ко-то-рый! — по складам произнес я, — А почему только они? А сам Дармобрудер? Или охранник?
— Трое вышеперечисленных подследственных, — принялась деловито объяснять Сонечка, — находились в пресловутой галерее вечером накануне отравления Жрушко, после распития мною кофе и ухода домой, они же прибыли на следующий день до моего пришествия в кабинет и приготовления на завтрак вышеозначенного напитка. Ясно изложено, гражданин начальник?
— Ну. А остальные?
— Дармобрудер и охранник? Шеф накануне ушел раньше меня, а с утра уехал готовить для итальянцев разные мероприятия. Ему же надо дорогих гостей окучивать? Ресторан заказать, в клуб свозить, в Звенигород, еще куда-нибудь. Политес, милый ты мой, штука сложная! А вот охранник сидит безвылазно на своем месте. Его, конечно, может напарник подменить, но… — Соня задумалась, — Выходит, я самого преступника расспрашивала насчет подозреваемых? Забавное предположение! Но ведь Игорь-то знал: итальяшки уже пару раз видели чертовы опусы, мы же мимо охранника прошли, а он привставал, чтоб на задницу Элеоноры полюбоваться. Значит, в третий раз в этот зал мы могли и не ходить. А насчет своих опасений по поводу стойкости 'акселератика' я при Игорьке неоднократно шутила, говорила: обхожу эту чугунную болванку в треть тонны весом по стеночке. А он слушал и посмеивался. Да и вообще всегда хорошо ко мне относился. Ну, словом, подпиливать чертов статуй ему резону не было! Он знал, что я под проклятого чурбана по доброй воле ни ногой! И потом: Игорь мог войти в мою комнатушку в любой момент: когда я на обеде или вышла — за сигаретами там, за хот-догом. И все спокойненько осмотреть, до последнего ящичка. Зачем ему меня усыплять? Кстати, остальной троицы подозреваемых это тоже касается. Втайне обыскать мое рабочее место, мою сумку и карманы плаща легче в мое отсутствие, ничего в чай-кофе не подсыпая.
— Видимо, все-таки не они, — задумчиво согласился Даня, — Похоже, кто-то посторонний, у кого времени мало. Поэтому он торопится, делает глупости. А мы пытаемся связать его ошибки в систему объяснимых поступков. Помнишь, — обратился он ко мне, — как мы цепочку выстраивали, выстраивали однажды, а оказалось, это просто цепь совпадений.
— Да! — кивнул я, — Но тут умысел присутствует, по всему видать. Только мы не знаем, как к нему подступиться, к мотиву преступления.
— Знаете, мальчики! — неожиданно бодро заявила Соня, — Не стоит снова разводить бодягу! Информации пока не хватает, нужны хоть какие-нибудь данные, а то, что есть — сплошные белые пятна. Ни подозреваемого у нас нет, ни мотива, и смысла в действиях преступника мы тоже не видим. Если сидеть тут и перечислять, чего у нас нет, можно до завтра проваландаться. Прошу меня извинить за бестактность, но я еще даже не умывалась, и кофе не пила, вообще ничего не пила, кроме анальгина. Хотите — приходите вечером в гости, может, к вечеру что-нибудь проклюнется. А пока я пошла в ванную, — и она, с трудом поднявшись с дивана, шаркая ногами, отправилась приходить в себя.
Проводив глазами ее округлую фигурку в махровом розовом халатике, мы с Данькой пожали плечами и пошли ко мне домой. Я, захлопнув дверь в Сонину квартиру, оглядел лестничную клетку и припомнил, как хреново себя чувствовал в подобной ситуации Даня:
— Первый раз так себя неуютно чувствую! Изменилось все, и страх нагоняет невыносимый. Я теперь понимаю, что с тобой в Мачихино творилось, когда на даче твоей тетки нам за каждым углом убийца мерещился. У тебя, помнится, даже бессонница началась!
— Да, верно, — поднял бровь Данька, — Пойдем-ка к тебе, дружище. Вечером заглянем к Соне, может, ей из галереи позвонят, или Франческо Кавальери сам по себе окажется любопытным типом со скрытыми намерениями. Словом, произойдет что-нибудь интересное.
Знал бы Данила, насколько прав он окажется!
Выпроводив без всякой деликатности Оську вместе с Даней Изотовым, его однокашником по аспирантуре и просто красивым малым, я приготовила ванну с огромным количеством снимающих напряжение солей — самой Клеопатре после такой ванны расхотелось бы самоубиваться. Погрузившись в воду цвета морской волны, словно в настоящее море, я блаженно закрыла глаза и впала в счастливый транс.
Прошедшая ночь фейерверком расцветила мое монотонное существование. До сих пор никакого представления о роскошной светской жизни, которой живут богатые люди, у меня в помине не было. Когда Франческо позвонил поздним, по моим понятиям, вечером — в одиннадцатом часу, и предложил встретиться, только искра природного авантюризма, внезапно вспыхнувшая в душе нудной девицы из галереи, позволила мне согласиться. Хотя в тот момент, когда я судорожно красила глаза, губы и ногти, в голове у меня звучали ханжеские наставления всех моих теток, включая просто седьмую воду на киселе, вроде кислоокой зануды Изольды Троглодидзе, чей родственный статус не может установить даже тетя Жо. Тяжела доля порядочной девицы: того не делай, сего не моги… Каждый шаг продуман до мелочей, каждое слово выверено поколениями, каждая мысль цензурирована и превращена в банальность! Такую нимфу не возжелает даже козлоногий сатир, обезумевший от похоти. Черт с вашими советами, тетушки, я буду делать, что сочту нужным: поеду в ночь с обаятельным незнакомцем, буду пить вино и слушать комплименты, а потом гулять с ним по безлюдной набережной, и даже целоваться — вот вам!
Но, решившись показать пример естественности, я сама до смерти перепугалась, когда Франческо сам повел себя вполне непосредственно: взял на руки моего Прудона и стал тыкаться в него, водя щекой по теплой шерсти и приговаривая что-то ласковое. Прудон обалдел не меньше моего, но дал себя потискать и вообще всей душой проникся к новому человеку в его маленьком, хорошо изученном мирке. Оторвавшись от заурчавшего котяры, Франческо смущенно улыбнулся:
— Какой чудный зверь! Похож на того, который у меня был в детстве: такая же длинная рыжая шерсть и на всех лапах белые чулочки. Ужасный был обжора, разбойник, э-э-э, ловелас… И этот, наверное, тоже своенравный?
— О да! — хихикнула я с умилением, признав в лапушке Франческо родственную душу — оголтелого любителя кошек, — Потому его и зовут Прудоном, а раньше он сменил клички Лассаль и Писарро.
— Так он у вас пишет или рисует? — изумленно поинтересовался Кавальери, — У вас необыкновенно талантливый питомец!
— Его таланты лежат совсем в другой сфере. Просто в русском языке все эти имена ассоциируются с глаголом, означающим мочеиспускание! — бойко пояснила я, внутренне краснея от собственной неразборчивости в выражениях, — Он не слишком дисциплинирован. Поэтому у нас бывают ссоры.
— Тогда его надо… м-м… лишить бубенцов, — вежливо ответил мой поклонник и посмотрел на
