Мы с Даней собирали нужные вещи, перебрасываясь ничего не значащими фразами, но я позвоночником ощущала беспокойство. Даже непонятно, отчего. Такое чувство возникает в лифте: едет группа людей, долго едет, и все молчат. Крошечное пространство до отказа забито неловкой тишиной, 'попутчики' мысленно ежатся, но заводить разговор или доставать газетку на пару минут глупо, а для стояния навытяжку с отрешенным взором — они такие длинные, эти минуты. Я попыталась изгнать 'чувство лифта' — якобы непринужденно болтая. Даня отвечал односложно. В общем, светской беседы не получилось. Не понимаю — то ли он от меня устал, то ли я его раздражаю. Впрочем, одно другому не помеха.
Вернулись мы довольно быстро, тетушка в своей саге о Хряпуновых еще не успела дойти даже до прапрадедушки — предводителя дворянства и непревзойденного охотника на зайцев и местных пейзанок. Удивляюсь я Оське — сидит, слушает, в особо патетических местах кивает! Лично я уже после жизнеописания третьего предка начинаю подремывать. Счастливое сходство Гершанка с папой и кузеном Троглодидзе и интерес к нашим семейным преданиям отвлекали тетю Жо, пока я с Даней рылась в грудах бумаг, изредка обращаясь к тетеньке за разъяснениями. А Иосиф все слушал и кивал, кивал и слушал…
Сделать удалось не особенно много, но завал мы разобрали и разложили по пачечкам — письма, мемуары, дневники, документы о наследствах, купчие-закладные и прочая архивная труха. Данила составил компьютерную опись всех стопочек и пообещал договориться о переплетах и картотеке. Наслаждаться всей этой макулатурой времени не было: Иосиф нам совсем не помогал, а хлама было громадье — в три дня не… ну, в общем. Мы с Даней провозились далеко заполночь и еле-еле отбились от приглашения остаться до утра в гостеприимном хаосе тетушкиной квартиры. Тетка при этом так завлекательно глядела на Осю, что даже нам с Данькой вчуже как-то неудобно стало. Мы с двух сторон взяли рыжую ехидну под белы руки и вывели вон.
Только здесь Оська отпустил вожжи и принялся хохотать. Мы запихнули корчащегося от смеха безобразника на заднее сиденье и отправились домой.
— Ну что? — любезно, но как-то сухо поинтересовался Даня, наблюдая за дорогой, — Узнать что- нибудь удалось?
— Да нет, похоже, — покачала я головой, не отрывая глаз от дороги.
Мне было ужасно неловко. Я впутала в собственные семейные проблемы совершенно постороннего человека — у Данилы наверняка своих дел выше крыши. Естественно, он на мою навязчивость злится. А зачем вообще помощь предлагать, коли тебя ненадолго хватит? Разве у тебя в ногах валялись, просили мою жизнь спасти? Все, решено, я обиделась.
Нет, ну младенцы, ей-Богу! Сейчас Сонька, натужно сопя, даст Даниле ридикюлем по башке, а тот достанет из бардачка игрушечный совочек и насыплет ей за шиворот песку! Вот и работай с такими помощничками. И главное, Софья совсем не дура, а в упор понимать не хочет: Данька ее ревнует к тому итальянскому ловеласу, который уже третий день вьется вокруг. 'Ходи-ит па-арень италья-анский возле дома моего-о-о, поморга-ает мне глаза-ами и не скажет ничего-о!' И угораздило же его втюриться в такой неподходящий момент! Надо их как-то развести по углам, а то 'один из вас убьет другого'. Ну что мне теперь, орать этим оболтусам: брэк? Хм, а это идея…
— Какие новости? — хорошая фраза, Ося, браво. Главное, оригинальная!
— Да никаких! — рявкнул в ответ Даня, — Ты что, совсем мозги потерял от взгляда мадемуазель Троглодидзе? Мы же только что обсуждали эту тему!
— Не ори, — деловито ответил я, доставая из кармана козырной туз, — А у меня есть новости!
— Да ну? — Соня повернулась ко мне, Данила попытался последовать ее примеру, но быстро опомнился и продолжал вести машину, — Ты что-то нашел? Я-то думала, тебя тетя Жо оккупировала полностью!
— Некоторые полезные данные мне именно тетя и сообщила, — ух, как я их удивлю сейчас! И они прекратят дуться друг на друга, — Наша догадка насчет дедулиной безнравственности оказалась верной. Тетя, конечно, называет это иначе, но суть та же. Дедуля твой, Софи, был плохой мальчик не только в том смысле, что не питал почтения к фамильным нравственным ценностям, язвил твою матушку и тетушку — он еще и нетрадиционной сексуальной ориентацией отличался.
— То есть как? — осеклась Софья и глянула на меня с опасением: а не спятил ли я ненароком? — У деда было две жены и четверо детей от двух браков. Ты соображаешь, что говоришь?
Все, настал мой звездный час! Больше центральным персонажем немой сцены мне уж не бывать. Надо наслаждаться, пока есть возможность: огромные глаза в зеркальце обзора — Данька таращится на меня, раскрытый в изумлении Сонин рот, оба забыли про свою взаимную антипатию и потребность портить друг другу кровь. Ну-ка, увеличим напряжение!
— Ты, Сонечка, что-то говорила про психологию, которую ты якобы изучала? Но на твоего дедушку законы психологии, по-твоему, действия не оказывают? Когда твой дедуля женился в первый раз?
— Кажется… — Соня задумалась, — кажется, году в тридцать шестом. А второй раз — после войны, это я точно помню.
— И сколько было твоему деду в момент женитьбы?
— Тридцать шесть и было — дед ровесник века, — пожала плечами Соня.
Знаю, чему она удивляется — она мне много раз говорила, что дедушке почти сто лет, а он такой резвый и шаловливый. И даже склерозом не страдает. Я-то все помню, просто мой вопрос — риторический.
— А когда он ездил путешествовать? — подвожу бестолковую внучку непосредственно к дедушкиному прошлому.
— Когда и все — после революции, в порядке бегства от большевиков. Его лет пятнадцать на родных просторах не видали, все по заграницам шлялся… — хихикнула непочтительная девчонка.
— И, как намекнула тетя Жо, — втолковывал я ребятам, — этот период его жизни связан с каким-то мужчиной средних лет, постарше вашего дедушки годков на десять-пятнадцать. Пресловутый покровитель не боялся дедовых разоблачений и не был шефом контрразведки, а, наоборот, любил вышеуказанного дедушку отнюдь не братской любовью.
— Да ты что? — восхитилась Соня, — Неужто мой дед — бисексуал?
— Потом можешь написать бестселлер, да так его и назвать, — буркнул недовольный Данька, — И как эти твои 'новости' помогут Софье спастись от покушений? Кому порочные наклонности ее предков сегодня интересны? Кроме сумасшедшей Жозефины, ведь никому, правда же?
— Ошибаешься. Сониного деда за границей постигло большое разочарование: и в людях, и в любви. Он приехал морально истощенный и несколько лет лелеял идею отомстить за свои страдания, а может быть, и осуществил свою нехристианскую мечту. Так, Сонь?
— Да, так оно вроде бы и было, — согласилась Сонечка, — Бабушка и мама намекали, что 'любовь зла'. Я, правда, думала: дед был влюблен в неподходящую особу — какую-нибудь демимонденку, а она, стервоза, нашла себе покровителя побогаче, да и бросила дедулю. М-да. Как выяснилось, в роли демимонденки выступал именно он, а не корыстолюбивая певичка.
— И что из того? — упорствовал Данила, вцепившись в руль, — Кого твой — уже покойный, кстати, — охальник дедуля мог шантажировать? Его сексуальные партнеры давно вымерли — не забывай, сколько ему было лет перед смертью. Тот таинственный дедушкин любовник помер, небось, лет тридцать-сорок тому назад. А его потомки предпочли забыть навсегда про долгий нетрадиционный роман своего дедушки с каким-то русским мальчонкой. В Европе к гомосексуальной любви вообще относятся вполне снисходительно.
— Откуда ты знаешь, может, среди снисходительных домочадцев покойного любовника нашелся гомофоб-параноик? — предположила Софья, давясь смехом, — И он объявил роду Хряпуновых вендетту, желая кровью смыть позор с родового имени!
— Любопытный мотивчик, — усмехнулся Данила, — Ладно, можешь не писать мемуаров, лучше переключайся на детективы. Ну, а если серьезно?
— Я думаю, — мозги у меня ворочались с трудом, Данькины возражения были вполне резонны, я уже и сам не мог понять: почему известие о нерядовых дедушкиных пристрастиях показалось мне полезной информацией? — я думаю, что твой дед, Соня, пытался отомстить тому, кто его покинул. В момент, когда
