представители рода, перед их достижениями бледнеем, зато вполне сойдем как фон. Так же, как моя безликая квартирка — неплохой задний план для вычурной, тяжеловесной и непрактичной дедушкиной мебели, черт бы побрал все ее плюшевые подушки и резные завитки!
Прудон встретил меня и грузчиков восторженным воплем. Гадкое животное давным-давно поняло: загромождение квартиры создает чудные, удобные уголки для осуществления его непристойной наклонности. В честь этих бесстыдных манер первый хозяин моего кота сначала прозвал его Писарро, потом переименовал в Лассаля, а уже я дала ему имечко 'Прудон'. Говорят, у его мамаши по прозвищу Аделаида были те же привычки. Тетушка моего знакомого за это жизнью поплатилась, вот так! Я, размещая предметы обстановки и стараясь выгадать хоть небольшое свободное пространство, выговаривала рыжему наглецу:
— Нет, мой мальчик, если ты начнешь партизанскую войну, то я объявлю чрезвычайное положение и буду требовать с тебя документы каждый раз, как застану под креслом или за кушеткой!
— Му-уа-ау! Ай-й!
— А вот пустых обещаний я даже слушать не хочу! В глаза смотреть, в глаза! Отвечай, кто позавчера сделал целое море внутри шкафа, на пакете с зимними вещами?
— Йя-а-ай!
— Весьма неправдоподобное объяснение. Наполнитель в туалете был свеж, как бутон розы.
Так мы с Прудоном пререкались битых два часа, пока я не разложила и не развесила все по своим местам.
Пришлось произвести генеральную уборку привезенной мебели. Верхние панели и внутренние полки были покрыты плотным слоем слежавшейся пыли. Как ни печально, но многие вещицы придется продать. Старинное бюро, например, — мне совсем нечего в нем хранить, разве что косметику. Или поставить на него компьютер: вот прекомичнейшее получится зрелище! В потайном ящичке, секрет которого знали все члены семьи, нашелся потрепанный дневничек в кожаном переплете, перевязанный лентой и всегда там лежавший. Бог весть почему, дедуля никогда и никому не давал читать, что в нем написано, но всех известил, где хранится этот список тайн немадридского двора. И вот он у меня в руках, ничем не защищенный от любопытства потомков. Пожелтелые, с порванными краями, выцветшие страницы, мелкий невнятный почерк, старинная орфография с 'ятями' и твердыми знаками, здесь же вклеены записки на иностранном языке — и как тетка читает эту ветхую макулатуру? Ничего не могу разобрать! Я сунула дневник в сумку. Завтра же отвезу его тетушке — пусть изучает, наслаждается.
Через пару дней для меня начнется настоящая гонка за лидером: к приезду итальянцев надо соорудить полноценную, прилично оформленную выставку. Шеф совместно с Эму разработал суперстратегический план по обаянию иноземцев, и их совместная абракадабра ждет претворения в жизнь. Ни минутки у меня не будет! Ужасно, если тетенька лишится тоненькой желтой книжечки, извлеченной из старого бюро. Она о ней уже лет двадцать повторяет с дрожью в голосе: дескать, в записках дедули сокрыта целая кладезь по генеалогии дворянских родов. Вот прочтет тетка мемуары деда, опубликует их со своим комментарием, да и получит Нобелевскую премию. Ну, как минимум Букеровскую.
Моя тетушка, бедняжка, просто помешана на мысли о том, что ее родной дядюшка, а мой дед, принадлежит к самому что ни на есть стволу, а не к каким-то боковым отросткам родового древа. Считает, что все наше семейство незаслуженно обижено музой истории — дескать, посетила, показала кукиш и улетучилась. Будто бы было в истории российской и европейской множество 'серых кардиналов' Хряпуновых, которые из Задвижска руководили жизнью столиц Европы и Азии. И еще она страшно горда своим происхождением: тетушкина маменька в девичестве была Хряпунова, а отец принадлежал к древней и совершенно неудобопроизносимой грузинской княжеской фамилии Троглодидзе. Каковую фамилию папы поставили рядом с фамилией мамы в свидетельстве о рождении дочурки, разделив оба славных имени дефисом. Теперь, если тете надо расписаться на документе, требуется как минимум три строки. Тетушкин прямоугольничек с надписью 'Жозефина Георгиевна Хряпунова-Троглодидзе' занял бы заметное место на вершине генеалогического древа. Это ее детская мечта. Конечно, такое имя либо меняют сразу при получении паспорта, либо оголтело гордятся им всю жизнь.
Увы, намечавшееся посещение тети Жо (так я ее зову с детства) все-таки пришлось отложить. Все последние дни были сплошной нервотрепкой, и у меня не было ни сил, ни времени куда-нибудь ехать после работы. Дотащить до дома себя и торбу с продуктами, покормить кота и упасть на диван. Зато покупать каждый вечер по четыре штуки пирожных и за ужином рассеянно поедать их, тупо уставившись в телевизор, на это у меня силы были. Я округлилась, как медведь к зимней спячке. Все попытки спешно привести себя в норму не привели к заметным результатам: килограммы упорно не убывали, так что пришлось приобрести себе безразмерные трикотажные брючки клеш, скрывающие излишки пышности. Брючки потребовали новых туфель, к туфлям не подходила ни одна из имеющихся у меня сумочек, и так далее. Словом, не знаю, сколько я денег потеряла, когда однажды в течение выходного дня ухитрилась разом обновить весь свой гардероб. Надо было мне еще месяц назад согласиться с предложением Ирки, лихой охотницы на уцененку, и рвануть с нею по магазинам. Эх, знал бы, где падал, соломки б подстелил! Вожделенный ремонт из-за безумств переодевания отодвинулся в синеющую даль, словно Китежград. Зато больше нет нужды бояться, что меня обворуют. Слабое утешение для промотавшегося, но лучше уж такое, чем вовсе никакого!
Зато после воскресной оргии шоппинга, в понедельник утром, я демонстрировала сослуживцам (большую часть которых составляют сослуживицы) свои обновки и нетерпеливо дожидалась Жрушко. Сейчас она войдет в зал, уже с утра 'потерявшая ощущение свежести', и ка-ак замрет в неестественной позе, подрагивая сальными серенькими прядями, интеллигентно заложенными за большие пергаментные уши. Зря мужчины верят, что женщины мечтают стать красотками и модницами ради их драгоценного внимания. Отнюдь! Самое главное — возможность испортить настроение лицам своего пола, увидеть в их глазах черную зависть и двусмысленное ехидство: 'Знаем, мол, для кого вы, девицы, наряжаетесь!' Для вас, дамы зрелого и перезрелого возраста! А также для своих сверстниц и тех, кто помладше, но уже способен оценить стильность одежды, прически и макияжа. Все мы, женщины, — вечные соперницы. Но призом в этом многоборстве служит не любовь гипотетического принца, нет! Мы боремся за вполне реальное звание самой-самой неподражаемой суперженщиной эпохи (по крайней мере, ее родной тусовкой). Смешная и инфантильная страсть, но она так разнообразит жизнь! А вот и Эму! Сейчас я ее…
— Здравствуйте, Эмма Ноевна! Как провели уикенд? — ох, какой нежный у меня голос, какая в нем томность, и напевность, и игривость.
— З-з-здр… кх-х-ха! — поперхнулась Жрушко, словно из страусихи в одночасье превратилась в туберкулезную муху.
О! Застыла, вращая выпученными бесцветными очами. Глазей, глазей! Вот приедут знойные итальянцы, станут восхищенно таращиться на меня, экзотическую русскую девушку, а ты будешь сидеть в углу, оставленная без внимания и надутая от обиды, точно олимпийский мишка, и никто этого не заметит. Если ты надеешься, что я заболею вирусной ангиной и встречу делегацию красным шелушащимся носом и гнусавым 'здрассьте', то зря: итальянцы прибудут завтра, и увидят меня невыразимо прекрасной!
День прошел недаром. Возвращалась я в упоительном, порхающем настроении, будто выиграла по лотерее 'Магги' 15 тысяч рублей ежемесячно в течение 5 лет и могу больше не работать на Дармобрудера. Я даже отказалась от покупки сладкого для ежевечерней оргии обжорства. И, войдя в свою квартиру, поняла, что поступила опрометчиво. Надо было купить не четыре пирожных, а четыре килограммовых торта, бутылку ликера 'Бейлис' и ящик водки. Сахарно-алкогольная атака могла бы спасти мою бедную психику от стресса, но я лишила себя даже слабой гастрономической поддержки.
Мою бедную жилплощадь обыскали во второй раз! Снова повытряхивали все вещи из всех ящиков, помяли все и безжалостно перепутали, развинтили дедушкин антиквариат на детали и, что совсем уж непонятно, разрезали обивку на мягкой мебели и повытаскивали паклю и вату, которыми были набиты кушетка и стулья — совершенно так, как я недавно подначивала перепуганную Ирочку! И если странный обыск повторился, то, значит, и первый раз не был ошибкой! У меня действительно что-то ищут! Я владею сокровищем, и при этом понятия о нем не имею! Тот, кто перерыл мое жилище, хочет получить какую-то вещь, а теперь он уверен: хозяйка квартиры это прячет или носит с собой. Я должна выяснить, какого лешего от меня хотят. Еще до того, как дверь в квартиру вскроют не в мое отсутствие, а наоборот, при мне, залепят мой рот пластырем и примутся пытать: щекотать под мышками или поглощать докторскую колбасу,
