всегда говорят главной жертве триллера. Не хочу-у-у!!!
— Слушайте, — неожиданно твердым голосом объявила я, — Мне все надоело. Не желаю сидеть и дожидаться. Я сейчас же звоню гаду, предлагаю сделку, а вы меня прикрываете с тыла! Если толмач придет, значит, мы правильно догадались! Идет?
Разумеется, они были против. То есть категорически. В милицию, мол, надо сообщить, дождаться подмоги от доблестного Кубытькина и с его помощью вязать мерзавца. А ловушки устраивать — для игр в казаков-разбойников, детский сад, штаны на лямках. Мне стоило огромного труда убедить моих рассвирепевших телохранителей, что никакая милиция не поверит в эту историю — древние сокровища, несанкционированные обыски, два престарелых гомика и томик любовных излияний. Я и сама в нее не очень верю. Даня моментально сориентировался и переменил тактику. Он заявил, что переводчик сперва попросит сказать, в чем содержание того самого бумажного сокровища — и что тогда? Конечно, ответа мерзавец не получит и поймет, что я блефую. Опять все упирается в 'местонахождение клада', про которое нигде нет ни намека. Погодите! Дневник! Престо, бамбини, престо! Прыжками!
Отшвырнув Оську, орущего про мою инфантильность и любовь искать на свою, гм, тыловую часть приключений, я снова кинулась в комнату, схватила ветхую книжечку и со всей силы рванула переплет. Кожаная оболочка отделилась от узорчатой шелковой изнанки, а в отверстии показался уголок, чуть не рассыпавшийся в труху при первом же прикосновении.
— Ты что делаешь? — фальцетом пискнул Гершанок, — Осторожней!
— Я не собираюсь эту дрянь хранить, — тоже полушепотом ответила я, — Прочту и подожгу!
— Так ты ее сперва достань! — шипел Иосиф.
Следующие два часа мы выуживали листочек из-под переплета. Он был вложен между двумя слоями шелка и картона, обтянутого кожей, поэтому не прощупывался ни снаружи, ни изнутри. Когда проклятие рода Кавальери явилось пред наши светлые очи, у всех троих вырвался вопль облегчения: 'Ну наконец-то!' А потом добрых два часа я разбирала мелкий почерк, искала по словарям устаревшие словоформы и канцеляризмы. Но, преодолев последние препятствия, я не могла сдержать смеха. Ну, Кавальери, ну, параноики!
Перед нами на столе лежало брачное свидетельство, заключенное между дворянином Алессандро Кавальери и крестьянкой Джулией Кавалла, по доброй воле и без принуждения. Далее шли подписи: священника, брачующихся, свидетелей. Все. Ощущение было такое, словно ты с риском для своей компьютерной жизни взламывал сверхсекретные файлы ЦРУ, а проник в Интернет, на страничку знакомств. Ну что такого ужасного в том, что всадник объединился с кобылой? Извращением попахивает, но на фоне голубых страстей наших дедушек — ничего особенного!
— Послушайте! — охладил наше веселье Данила, вечный наш с Оськой кондиционер, — Надо разобраться в подоплеке дела! Если в брачном свидетельстве времен Очакова и покоренья Крыма дедуля Хряпунов нашел какое-то супероружие против Кавальери, мы должны ему поверить! Тем более, что за этим брачным контрактом потомки Кавалла охотятся целый век — я думаю, не потому, что хотят порезвиться…
— Да-ань! — восхищенно протянула я, — Ты гений! Кавалла, действительно, всей затее первые массовики. Антонио упоминался в дневнике, как побочный сын, так?
— Ну? — хором ответили ребята.
До чего же мужики недогадливый народ!
— Гну! Антилопа такая! А почему он побочный, если его папа, то есть папа его и Винченцо сочетался с его мамой, Джулией Кавалла, законным браком? А? То-то и оно! — и я торжествующе щелкнула пальцами.
— Может, он потом развелся? — предположил Иосиф.
— Какое! — махнула я рукой, — В Италии, в XIX веке? Да ни за что!
— Или он овдовел? — снова не по делу влез Данька.
Не, ну им хоть кол на голове теши!
— Вы на дату, на дату посмотрите, — стала я тыкать свидетельством в их неумные физиономии, — Брак с крестьянкой Джулией Коровой, то есть Кобылой, Алессандро Кавальери заключил задолго до брака с матерью Винченцо. Наверняка венчались тайно — судя по дате, Алессандро лет семнадцать было, не больше. Поженились и стали ждать удачного момента, когда можно сообщить родителям Алессандро насчет пополнения семьи. И супружница Кавальери дожила до неприятного момента, когда папа с мамой решили оженить вошедшего в возраст сынка на подходящей по состоянию и положению дворянской дочке. А малый, как у них в роду водится, струсил — заплатил жене за молчание, да и женился вторично. Получается, и брак его был незаконный, и детки от него незаконные, и я — не я, и кавалла — не моя.
— Получается, — радостно заголосил Ося, — что это Винченцо был незаконный и побочный! А Антонио — что ни на есть настоящий!
— И семейству Кавалла полагается носить имя Кавальери и распоряжаться всем имуществом рода, — подытожил Данила.
— Они и сейчас могут претендовать на имущество и титул! — заметила я, — И Кавальери это знают! Иначе не стали бы они платить этому Кавалле…
— А ты уверена, что мнимый Федюня — на самом деле Кавалла? — осведомился Даня.
— Нет, — пожала я плечами, — Но попробовать-то можно! В крайнем случае, пошлет он меня вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской, и все. А попаду в десятку — приедет и будет переговоры переговаривать…
И опять началась бодяга насчет того, что один Кубытькин с пулеметом лучше, чем два новобранца- молодца — один с миксером, а другой с пластиковым совочком.
Хуже всего было то, о чем нам битый час толковал Даня: улик против убийцы нет! Ни у нас, ни у милиции. Не зря специалисты советуют будущим потерпевшим: если показалось, что за вами ходят по пятам, заявите куда следует! Жалобу бережно положат на пыльную полочку, и когда богатыри из органов обнаружат ваш хладный труп в пригородном лесу, папочка для 'дела о находке тела' будет уже приготовлена. И все вздохнут: 'Он это предчувствовал…' А я не захотела связываться с милицией в надежде на скорую поездку во Флоренцию. И как теперь убедить Кубытькина, что все происходящее — одна дурно пахнущая история, а не куча совпадений? Так ни до чего и не договорившись, мы поехали к Франческо: надо было всерьез поговорить не столько о прошлом, сколько о будущем его славного рода.
У Кавальери была гостья — посвежевшая и приободрившаяся Элеонора. Похоже, ей удалось что-то сделать для своего любимого свинтуса, и он не проведет остаток жизни, хлебая баланду и вспоминая вкус какой-нибудь лазаньи, как вкус свободы — а я, похоже, так никогда и не узнаю, что это такое! Я про лазанью — свободы у меня хоть отбавляй. Вот сейчас я свободно могу откинуть копыта прямо в номере отеля — зайдет сзади толмач с канделябром — и ау! Где вы, синьорина Сонья, ответьте вашему котику Франческо! Так что там трещит неугомонная Элеонорка?
— Адвокат, которого мне нашли — очень, очень хороший! Он заставил их прислушаться к свидетельству, что Микки был у меня в номере. Представляете, горничную нашли, которая приносила нам в номер заказанное шампанское и видела Микеле через открытую дверь — он пробегал в ванну… Хи-хи, в костюме Адама… хи-хи-хи… И это так ее поразило, что бедная девушка ушла в отпуск! Но, на наше счастье, еще не успела никуда уехать. Она подтвердила мои показания. К тому же и полицейские эксперты говорят: Микеле невиновен — убитая девушка такая высокая, да еще каблуки носила — она же была почти на голову выше Микки!
— Значит, он Вере глотку перерезать не мог? — осведомился Даня, услышав перевод.
— О да, — в свою очередь, вдохновилась Лео, — следов крови на его костюме не нашли — только внутри кармашка, где был спрятан платок. Тщательно сложенный платок, заметьте!
— Разумеется, намоченный в крови жертвы платок либо выбрасывают сразу, либо в шоке, скомкав, суют в карман. Если тряпица сложена, значит, ее подложил кто-то другой и этот кто-то не хотел, чтобы 'сюрприз' прощупал и обнаружил хозяин костюма… — затянул Гершанок, упиваясь своими умозаключениями.
А то мы не поняли без его разъяснений! Ну до чего же мужики самодовольный народ! Щас я ему!
— А ты что, сомневался в невиновности Чингьяле? — невинным голоском, с нежнейшей улыбкой, — Ты его все-таки подозревал? А зачем мы тогда полдня мусолим эту тему?
