сказала она. – Я не хочу, чтобы ты беспокоился из-за меня. Так что ты только отвези меня на остров, а там я сама справлюсь.
– Не все так просто, принцесса. На Слэйд-Айленде нет ни электричества, ни еды, ни топлива.
– Что же мне делать?
– Выпить кофе. Остальное – моя забота.
Карен опустила голову. Она хотела было возразить, но поняла, что спорить бесполезно. Допив кофе и сполоснув чашку, она спросила:
– У меня есть другая одежда?
– Нет.
– А деньги?
– Тоже нет.
– Хорошо, тогда откуда ты вообще знаешь, где я работала и как меня зовут?
– Когда ты попала под машину, один бездомный, который ночует в библиотеке, опознал тебя.
– Значит, это все, что у меня есть? – печально усмехнулась Карен, глядя на свое облачение.
В ее голосе слышалось отчаяние, и Нико понимал, какой беспомощной она себя чувствует.
– Не беспокойся, положись на меня. Пока тебе придется примириться с этой одеждой. По дороге мы заедем в бакалею, в супермаркет за обувью и теплыми вещами и отправимся на остров.
На шоссе из-за снежных заносов они то и дело попадали в пробки. Нико ехал молча, прислушиваясь к непрерывному гудению автомобилей. Проехав длинный мост, Нико повернул на север. Дворники, очищавшие ветровое стекло от снега, методично постукивали. Их стук был похож на биение сердца.
Карен тяжело вздохнула. Она никак не могла разобраться, где сон, а где явь. Она сосредоточилась на том немногом, что знала и помнила. Шесть дней назад ей позвонил по телефону репортер, потом она очутилась в больнице.
– Почему?
– Прости, что «почему»? – не понял Нико.
– Почему я очутилась в больнице?
– Ты попала под машину и ударилась головой. Пять дней ты пролежала без сознания.
– И все это время ты был со мной?
– Нет, я пришел к тебе только вчера утром. Ты что-нибудь помнишь о том, как угодила под колеса?
– Нет, я ничего не помню, кроме твоего голоса. Я помню, ты сказал мне, что мы… знаем друг друга. Это правда?
– А ты что думаешь по этому поводу?
– Я ни в чем не уверена. У меня в голове все так перепуталось. Но тебя я, кажется, помню. У меня такое чувство, что… – Она не могла выразить словами свои ощущения. Если она попытается ему объяснить, что видела его во сне, то он примет ее за сумасшедшую. И, вполне возможно, он будет недалек от истины.
Больница. Она лежала в больнице – это было единственное, в чем Карен не сомневалась. Ведь на ней была голубая больничная сорочка, а волосы пахли лекарством.
– Расскажи мне про Слэйд-Айленд, – попросила она, переводя свои мысли в другое русло.
– Это остров, и туда можно попасть только по воде. Поэтому тебе и нужна теплая одежда, иначе в лодке ты превратишься в кубик льда.
В машине ей совсем не было холодно. Обогреватель «Бронко» исправно работал, и снежинки, падая на стекло, превращались в капельки воды. Все за окнами казалось размытым, как на акварели.
– А где находится Слэйд-Айленд?
– Посередине реки Гудзон, в двух часах езды к северу от города.
– Расскажи мне о том времени, когда мы были там, – попросила она.
– Мы не были… – начал он и вдруг замолчал. К чему разрушать красивую фантазию? – Мы не были там так часто, как нам того хотелось. К тому же, – он свернул, объезжая выбоину, – мы никогда не ездили на остров зимой.
Она тихонько вздохнула.
– Я так и знала. Я никак не могла представить себе занесенный снегом остров, мне вспоминалось только лето.
Когда Нико последний раз был на Слэйд-Айленде, тоже было лето – середина августа, самая жаркая пора. Все люди устремлялись вон из города в поисках прохлады и дуновения свежего ветерка. Даже на острове было невыносимое пекло.
Табор собрался тогда, потому что отец Нико оставлял дела и нужно было выбрать нового барона. Отец хотел, чтобы титул перешел к Нико, но Николай Шандор наотрез отказался.
Нико с горечью вспомнил, каким наивным он тогда был, как легко им было манипулировать. Когда ему позвонила четырнадцатилетняя сестра, насмерть перепуганная, то Нико подумал, что умер их тиран отец.
– Ты должен приехать, Нико, должен помочь мне, – умоляла она срывающимся голосом. – Он продает меня человеку, которого я даже ни разу не видела! Он продает меня за десять тысяч долларов! Ты должен помешать этому!
У Нико в ушах до сих пор стоял ее крик. Он тогда заканчивал второй курс медицинского университета. Ему пришлось бросить учебу, чтобы поехать на помощь к сестре. Он попытался объяснить профессору, что это вопрос жизни и смерти, но тот ничего не хотел слышать. История о какой-то цыганке, которую насильно выдают замуж, не волновала его. Профессор сказал Нико, что если он уедет, то может не возвращаться. И Нико не вернулся. Потом Мак помог ему устроиться в исследовательский отдел.
Нико сверился с картой. Так, Стоуни Пойнт остался позади, следовало проехать через Нияк, и они в пригороде. Там надо будет купить еду и одежду.
Он взглянул на Карен. Даже в полутьме было видно, какое бледное у нее лицо. Ей нужно полноценное питание, а не чашечка кофе на завтрак. Лавируя между машинами, ему удалось проскочить перекресток, и он нажал на газ. Черный «Бронко» помчался вперед, оставляя позади мили дороги.
За городом Нико свернул к торговому центру. Припарковавшись, он взял Карен на руки и отнес в магазин.
Сначала они купили ботинки, потом выбрали несколько свитеров, рубашек и пару джинсов. Гардероб Карен также пополнился шелковыми ночными сорочками и кружевным нижним бельем. В аптеке они купили зубную щетку, пасту и другие туалетные принадлежности.
Когда они вернулись на стоянку, Нико помог Карен забраться в машину и завел двигатель.
– Пусть мотор немного поработает, чтобы ты не замерзла, пока я хожу за продуктами.
– Тебе нужна моя помощь?
– Я покупаю продукты, а ты готовишь еду. Договорились?
Она не ответила, и Нико подумал: «Поездка слишком утомила ее. А может быть, – пошутил он про себя, – она просто не умеет готовить».
Открыв дверцу, он на минуту задержался, взял ее за запястье.
– Хочу послушать твой пульс, – пояснил он. Почувствовав ровное биение под своими пальцами, Нико успокоился. – Закрой за мной дверцу, – распорядился он.
Карен молчала, но, выйдя из машины, он услышал, как щелкнул замок.
Оставшись в «Бронко», Карен задремала. От тепла ее разморило, и она, погружаясь в забытье, чувствовала, как туманное облако вновь окутывает ее сознание. Она знала, что за этим туманом скрывается нечто ужасное, что-то или кто-то поджидает ее. Но как же ей вспомнить свое прошлое? Затуманенное сознание не могло отделить сон от яви.
Нико настоящий? Или он – ее мечта? Там, в больнице, он повторял ей снова и снова, что ему хочется ласкать ее – ее губы, тело. И она поверила в это, потому что хотела верить.
Она спала у него дома, ходила в его одежде, но он так ни разу и не прикоснулся к ней.
И вот они едут на Слэйд-Айленд. Он сказал, что они никогда не бывали там зимой. А где же они бывали? Его квартира не пробудила в ней никаких воспоминаний. Она вообще ничего не могла о нем вспомнить.
