Но он же все-таки был рядом с ней, когда она лежала в коме. И что-то подсказывало ей – он был там не только как врач. Зачем врачу помогать незнакомой пациентке? Он не стал бы забирать ее из больницы, а тем более не захотел бы укрывать ее. Значит, Нико действительно знает ее, поэтому-то и заботится о ней.
Ее мысли были прерваны стуком в дверь: вернулся Нико с сумками, двумя стаканчиками горячего кофе и кульком пончиков.
Протянув Карен ее стаканчик, Нико кинул сумки на заднее сиденье и закрыл дверь. Пошарив рукой в пакете, он вытащил пончик, щедро обсыпанный сахарной пудрой, и отправил его в рот.
– Ты к сиденью не прилипнешь? – шутливо спросила Карен.
– Я обожаю сладкое. Чем слаще, тем лучше, – с улыбкой ответил Нико и снова склонился над картой.
– Слэйд-Айленд, – произнес он вслух, отыскав его на карте. Когда-то он поклялся никогда больше не возвращаться туда.
А еще он дал себе зарок не лечить пациентов и никого не любить.
С досадой Нико подумал, что нарушил обе клятвы.
5
– Долго нам ехать? – спросила Карен, потягивая переслащенный кофе.
Нико взглянул на небо. Снег перестал, но низко висели тяжелые черные тучи.
– К обеду, я думаю, будем на месте.
– Как долго!
– Ну, нам ведь придется остановиться, чтобы перекусить.
– Перекусить? А пончики что, не считаются?
– Пончики – это так, только червячка заморить, – улыбнулся Нико. – Тебе нужно плотно поесть, чтобы были силы.
– Да я уже и так съела больше, чем обычно ем на завтрак.
– Могу поспорить, что, когда ты была ребенком, твоя мать не могла заставить тебя вымыть за собой тарелку.
– Совсем нет, она… – Карен попыталась представить свою мать, стоящую у плиты и помешивающую овсянку. Но вместо этого ей вспомнилось, как рыжеволосая женщина, даже не попрощавшись, выбегает из дома, хлопнув дверью. – Знаешь, меня обычно кормил отец.
– Наверное, он плохо готовил, – заметил Нико. – Ты такая стройная.
– Я похудела, пока лежала в больнице. Не очень-то поправишься, сидя шесть дней на питательном растворе.
– Ты права, – согласился он. – Поэтому мы заедем в один ресторанчик, который я знаю, и позавтракаем. Кстати, что ты любишь есть на завтрак?
– Я люблю… горячий чай и фрукты.
– Ладно. А что еще?
Карен была рада сменить тему разговора, воспоминания о детстве были ей неприятны. К тому же она и вспомнить толком ничего не могла (память все еще отказывалась служить ей), знала только, что после смерти отца хозяйством занялась она, но у нее это получалось гораздо хуже, чем у него.
– Обычно «У Лео» подают что-нибудь посущественнее фруктов. Люди приезжают туда, чтобы плотно поесть. Но мы спросим, и, может быть, там найдется для тебя пара яблок.
– А кто такой этот Лео?
– Не знаю. Этот ресторанчик стоит там с незапамятных времен, так что даже сами владельцы не знают, кто он такой.
Карен прищурилась.
– А мы бывали там раньше?
Нико пристально поглядел на нее. Она была все в той же великоватой одежде, только сменила тапочки на теплые ботинки.
Карен показалось, что его взгляд проникает под ее мешковатый свитер, обжигает кожу. Она потупилась под его взглядом и стала рассматривать его руки. Как живо помнила она их нежные прикосновения, которые будили в ней сладостные и в то же время щемящие чувства. Он говорил ей, что они были любовниками, и его руки подтверждали эти слова. Почему же она никак не может вспомнить правду?
– Мы бывали там раньше? – повторила она. – Скажи «да», доктор Шандор.
«Доктор Шандор?» Ее отчужденность как ножом полоснула по сердцу Нико. С трудом подавив боль, Нико заставил себя вернуться к происходящему. Она спросила, бывали ли они раньше «У Лео». Придумывая для Карен всю эту историю несуществующей любви, он и сам начал в нее верить. Очаровательная молодая женщина, всего несколько часов назад бывшая для него незнакомкой, стала неотъемлемой частью его жизни. Нико готов был заботиться о ней, защищать ее, пусть даже для этого придется говорить неправду.
Эти мысли принесли ему облегчение, но, взглянув в ее голубые лучистые глаза, он не смог солгать.
– Нет, мы не были там.
– Я так и знала.
– Но ты не помнила и не могла бы сказать с уверенностью, так?
– Да. – Карен улыбнулась и добавила: – Ничего страшного. Я просто буду считать все это небольшим приключением.
После этих ее слов Нико пожалел о том, что был слишком откровенным. Ее слова вернули его к действительности, напомнили, что ничто не связывает их. Нико и сам не знал, на кого больше злится – на себя или на Карен.
Подчиняясь внезапному импульсу, он нашел ее руку на сиденье и взял в свою. Тонкая паутинка доверия, разорванная неосторожными словами, вновь соединилась. Отвернувшись к окну, Карен все же не убрала свою руку, и Нико почувствовал себя счастливым.
Машин почти не было, и он продолжал держать ее руку в своей до тех пор, пока не показался поворот.
Снова повалил густой снег. Нико уже сто лет не был в этих местах, поэтому пропустил нужный поворот. Наконец показалась полоска воды, и он припарковал машину неподалеку от какой-то обветшалой лачуги.
С минуту он сидел неподвижно, рассматривая неказистое здание.
Последний раз он был здесь в то злополучное утро, когда табор выбирал нового вожака.
В то утро, когда его сестра вышла замуж.
– Это и есть хваленый ресторанчик? – Голос Карен оторвал его от воспоминаний.
– Ага. И пусть внешний вид тебя не смущает. Здесь подают самые лучшие в городе блюда – просто пальчики оближешь.
– Могу себе представить, – ехидно заметила Карен.
– Ты что, часто ходила по ресторанам? – парировал Нико.
– Нет. – Ее глаза приняли отсутствующее выражение. – Я не помню.
– Прости, принцесса. Я не хотел, – мягко произнес он. – Но ты не волнуйся, память скоро вернется, вот увидишь.
– Ты не понимаешь. Я не хочу, чтобы память возвращалась, я боюсь этого, – прошептала она. – Я уверена: не может быть прошлое лучше того, что подарил мне ты. Но я хотела бы вспомнить только одно…
– Что именно?
