может теперь, будучи плотной, живой и грубой, расположить глаза на оси симметрии - так, чтобы увидеть покачивание двух бездн. Но не загрустила, хотя ей до сих пор было трудно отвыкнуть от возможностей того мира, из которого она так рвалась в этот. Там она была одинока, свободна, могла направиться куда угодно во времени и пространстве, - но там царило безмолвие, она не общалась с другими, боялась их, отказывалась от них. Там была чудесная власть над собой, которую Ли не могла забыть и которая неосуществима здесь, но там не было никакой власти над чем-либо и кем-либо - кроме себя. Все ситуации т о й жизни Ли назывались одним словом - Ли. И потому до боли тянуло в ситуации земные, в которых осталось брошено и не доделано так много... Свобода оказалась непомерно тяжелой ношей. Вернулась. И вот, лежа в теплой воде и чуть подремывая, Ли увидела очень быстрый яркий сон.
Дом, в котором высокие потолки, широкие лестницы, на стенах в подъезде узорная плитка и лепнина на потолках в квартирах. Тот самый, куда Парадис привел Гедата, тот же дом, но уже умирающий. Умерший. Жильцы уехали, строители-бомбители раздолбали всё внутри, обнесли дом громадной дырчатой тряпочкой - реконструкция...
Ли подходит к подъезду, приподнимает тряпицу, отворяет старую скрипучую дверь и видит пустоту, украшенную очень самостоятельной лестницей. Пустота и лестница, которая идет вверх, к отворенной двери на третий этаж. Вокруг - густая тьма, ничегошеньки.
Ли усмехается: ничегошеньская тьма.
Поднимается на три ступеньки, спотыкается, вглядывается, протягивает руку - и вдруг нащупывает свою дочь. Она еще совсем маленькая. Пушистая, дотошная, ласковая, всё спрашивает: 'Той-то?' В переводе - 'что это?' Дочь сидит на ступеньке и тихонько зовет Ли. Лестница холодная, и Ли поначалу вздрагивает от мысли о маленькой, теплой, не умеющей ходить девочке - на ледяном ветру брошенной лестницы, во тьме. 'Что ты тут делаешь?' - вскрикивает Ли и протягивает руки - взять ребенка.
Но девочка вдруг сама встает и начинает карабкаться по холодным мраморным ступенькам: 'Пойдем, мама, туда!..' - и указывает вверх. Ли покорно сопровождает стихийно растущего и с каждой ступенькой взрослеющего ребенка. В вышине, на пороге одинокой двери, чуть светлеет последняя ступенька, лучи от нее медленно поднимаются и веерно растут, нежным огнем охватывая недавний мрак. Дверь открывается - и выходит фигурант с огромной рыжей собакой без шерсти. Лысая собака - вся в драпри толстых кожных террасок. Они дефилируют мимо Ли, собачья шкура колышется, а дочка бесстрашно треплет громадную зверюгу по мягким вялым ушам, приподнявшись на цыпочки.
- Что ты делаешь! - пугается Ли.
- Она не страшная, - поясняет ребенок. - Вот сейчас что будет...
Собака с фигурантом уходят вниз, Ли с дочерью переступают порог - и видят продолжение лестницы. И еще дверь. Светло. Здесь уже нет заброшенности и холода. Ощущение громадной жилой комнаты, хотя и не видно стен. Есть непонятные, но приятные звуки, напоминающие настройку оркестра, но какого-то очень мягкого и далекого. Ли хочет взять дочь за руку, но та вежливо отстраняется и говорит с легким укором:
- Еще чуть-чуть подожди, смотри туда, вверх...
Дверь открывается, видно продолжение лестницы, а там, в недоступной вышине, еще дверь, и еще лестница - и не видно конца, а только свет всё ярче, лестница теплее. Дочь подросла почти до локтя Ли. Звуки приблизились. Невидимые стены сначала стали ощутимыми, а потом окрасились в нежно-огненный цвет. Очередная дверь - при приближении Ли - отворилась как-то очень по-домашнему, без мистерийной торжественности - и навстречу вышел мальчик-подросток с ушастым животным на руках.
- Да это ж настоящий осленок! - обрадовалась Ли и подошла к мальчику.
Идти было-то три шага, но когда она приблизилась к цели, у осленка успели заметно подрасти уши, круглые глаза осмысленно разглядывали встревоженную незнакомку, а копытца вытянулись и окрепли - на всякий случай.
Мальчик опустил осленка на пол. Ли с дочерью присели рядом и погладили насторожившееся животное. 'Господи, как же я тебя, оказывается, люблю!' - подумала Ли, целуя осленка между ушами, в теплый серый шелк.
Осленок рос и рос. Он даже чуть обогнал дочь Ли. Девушка взялась за его уши и посмотрела на мать: можно покататься?
- Ни в коем случае, - сказала Ли. - Это мой осленок.
- Но ведь дом - наш? - удивилась дочь.
- Дом - наш, осленок - мой. И эта лестница еще не кончилась. Хочешь - иди дальше.
Девушка отпустила уши осленка и медленно пошла по лестнице вверх. Очень скоро шаги ее стихли. Подросток поклонился и ушел вниз.
Ли осталась сидеть на полу наедине с осленком, положила голову на его спинку и принялась рассказывать ему на ухо тихие байки, которых никто не мог расслышать, только осленок. А он то улыбнется в ответ, то ушами покачает. А потом он сказал ей, что любит её, но очень опасается отдавать людям.
- Я очень хотела вернуться, - оправдывается Ли. Трогает передние копытца: - Давай покатаемся!
Осленок подставляет ей спинку, Ли садится боком - и вот они уже бредут лесами, лугами, облаками, и бессмертный алмазный звон вокруг, и брызги водопадов окутывают её плечи, она кричит от немыслимого восторга и свободы, настоящей свободы, потому что теперь они вдвоем идут сквозь нежный ветер, сквозь пропасти навстречу векам!..
А потом осленок остановился и сказал ей, что разрешает вернуться. Ли не оправдывалась. На прощанье они еще немного поговорили. Он ушел. Она повернулась и побрела назад, бормоча под нос что- то бессмысленно-счастливое...
Когда она замолчала и огляделась - всё вокруг было золотое. Лестница, стены, пол, свет, ослёнок, облака над дырявой крышей... Ночная тьма, окружавшая старый разбитый дом, тоже была ослепительно золотой и тихой. Из глаз Ли хлынули слезы.
***
Алфавит: У
Она открыла глаза и встала. Сполоснула ванну, вытерлась и пошла в спальню, напевая 'Попутную' Глинки.
Утром позвонил Т с потрясающими рассказами о вчерашнем: как он чинил машину, а она тут же ломалась, чинит - ломается, и так полночи. Потом - истерика с ключами, произвольно кочевавшими по карманам и окончательно утраченными под утро. Выходка дочери Т, вроде бы позвонившей с просьбой срочно приехать - и очень удивившейся, когда он всё-таки
позвонил в ее дверь. Дескать, я очень рада, но что случилось, папа...
- Это всё невероятно! - в волнении говорил Т.
- Конечно, дорогой, - согласилась Ли, - очень странные вещи бывают. Когда мы встретимся? - Ли вспомнила про вечеринку с друзьями Т.
- Я бы и сейчас с удовольствием вернулся домой, - сказал Т, - но надо заехать на работу - не случилось ли и там чего...
- Конечно, - согласилась Ли, точно знающая, что уж где-где, а на работе у Т ничего не случилось. - Я буду готова к пяти.
- Годится. Я тебя люблю.
- Да, годится.
Положив трубку, она подошла к балкону, откинула портьеры и открыла все дверцы. Белый морозный порыв накинулся на нее, стиснул в мелкоигольчатых объятиях. Ли счастливо рассмеялась. 'Ветер принес издалёка...' - подумала она.
***
