- Нет, не знаю. Я тут недавно и, можно сказать, почти проездом.
- Точно! Я так и знал, что это вы. Мне тут докладывали, что засекли одно в о з в р а щ е н и е... Так это вы... - он в горестной задумчивости сжал локоть Ли и чуть подтолкнул ее к прихожей. - Пойдемте. Поговорим. Мне есть что сказать вам.
Они дошли до прихожей, и У распахнул дверцу стенного шкафа. Он включил бра, и тут выяснилось, что квартира имеет вторую часть, полностью повторяющую первую. Дверца была входом в симметричную часть квартиры, в двадцать пять таких же комнат, в коридор без выставки по стенам, в тишину и тьму.
- Выпить хотите? - произнес У фразу из западного фильма.
- Минеральной воды типа 'Нарзан', - ответила озадаченная Ли.
Она не хотела больше исповедей. Ни чужих, ни собственных. Она прошла долгий тяжелый путь. Она, в конце концов, видела осленка, говорила с ним, ослёнок плакал вместе с нею...
'Стоп!' - вдруг вспомнила Ли. - 'Осленок сказал, что это мое дело. Что я могу вернуться, но он не владеет более этой землей. Да, он так и сказал. О н и больше не верят. Они сошли с ума. Он же звал меня за собой. А я сопротивлялась и говорила, что есть недоделанные дела!..'
- Ли. Вы были т а м? - спросил У.
- Да. Была.
Тихий ангел пролетел. У, затаив дыхание, всматривался в белое лицо Ли. Она же не торопилась посмотреть в его глаза. Смертная тоска сдавила ее. 'Всякое шествие на осляти финиширует, как заведено...' - медленно подумала она.
- И что вы теперь намерены делать? - спросил У.
- Жить, - ответила Ли.
- Хм... - задумался У. - Боюсь, вы поторопились, голубушка.
Он сел в кожаное кресло возле низкого круглого столика и показал Ли на такое же кресло напротив. Она села. Он подал ей стакан с минеральной. Себе налил сок.
- Так в чем дело? - спросила Ли.
- В двух словах трудно. Давайте по-другому. Здесь у меня есть видео; я покажу вам некую пленку, а потом мы с вами всё обсудим, ладушки? - ласково предложил У.
- Сегодня я не очень настроена смотреть кино, - сказала Ли, дрожа от страшного предчувствия.
- Ну не будьте такой... нервной. У меня праздник, юбилей. Да и вы сами согласились временно покинуть вашего друга Т и побыть со мной. Гости не соскучатся без нас. После рябчиков им подадут черепаховый супчик из акульих плавников, потом компот из форели, потом каждому по небольшому эмалированному тазику с черной икрой, затем кактусы, фаршированные соловьиной печенью...
- Именно в такой последовательности? - Ли предпочла
бы сейчас тазик с чем угодно, лишь бы не продолжение этого разговора.
- А какая разница!.. - махнул лапкой У. - Пусть веселятся! Они хотели этого.
- Кстати, я еще ничего не ела сегодня, - напомнила ему Ли.
- Очень жаль. Но кино все-таки надо посмотреть. А потом вы сами решите, стоит ли вам кушать.
- Немного зловеще, вам не кажется? - спросила Ли.
- С какой стороны посмотреть, - возразил У и, чуть повернувшись к неосвещенной дальней стене, нажал кнопку на дистанционном пульте, невесть откуда взявшемся в его пятнистой ладошке.
Ли могла не поворачиваться: она сидела, оказывается, строго напротив огромного экрана вполстены. Прямоугольник вспыхнул. Поплыли красочные разводы, яркие пятна, огненные зигзаги, и через три-четыре секунды из бессмысленной мешанины на экране вырисовалось лицо - крупным планом.
Ли узнала свои черты и вопросительно посмотрела на У.
- Похоже? - довольно хихикнул тот.
- Не понимаю, - сказала Ли.
- Сконструировано на компьютере. Но как!.. Я горжусь этим фильмом. Вы смотрите, смотрите. - Личико У сияло восторгом.
Ли перевела дух и поудобнее расположилась в кресле.
Лицо на экране ожило, улыбнулось и сказало:
- Добро пожаловать!
Лицо растворилось во вновь наплывших красочных завихрениях, полилась музыка. Затемнение.
Солнце. Зеленая травка на громадном лугу, козочки, коровы. Мирно пасутся, жуют, мычат; из леса вышел пастушок в кепке набекрень.
Лес. Лужайка. На травке лежит, раскинув руки и ноги, девушка лет шестнадцати. Смотрит в небо, улыбается.
Пастушок, проверив порядок в стаде, возвращается в лес, подходит к девушке, помахивая кнутом. Расстегивает штаны, ложится и начинает, а, точнее, продолжает вонзаться в девушкино разверстое лоно. Пока он ходил проверять стадо, девушка, голая, ждала его.
Вечер. Забор. У калитки прощаются девушка и пастушок. Его поза - руки в боки - олицетворяет заполняющее его мужское достоинство и независимость. Девушка с вопросительным лицом ждет, когда он назовет миг следующего свидания.
- Я ничего не загадываю наперед! - уверенно заявляет он ей.
Крупно: ее обескураженное лицо, зацелованные губы без контуров (точная копия шестнадцатилетнего лица Ли) и загадочно-самодовольное лицо пастушка (точная копия лица из истории Ж).
... - Его зовут Ф, - сказал У, повернув лицо к Ли.
- Потому что 'стоит фертом'? - уточнила она.
- И поэтому тоже. А что - разве я не прав?
- Прав. Был такой же, только имя другое, но это неважно. Поэтический захлёб, девушку трясет от его, так сказать, независимости, она еще не умеет оценивать эту самую независимость. Учитывая, что это компьютерное рисование, могу горячо похвалить вас. Это очень талантливо, особенно выражение его лица, когда он ее трахает. Победное, скользкое. Как вспомню - смеяться начинаю. Правда, именно с этим вашим образом в этой своей жизни я встретилась не в шестнадцать, а в двадцать девять лет, но угадано очень точно.
Юбиляр слушал Ли с недовольством: она не удивилась, не испугалась, не смутилась. А ведь изображение было о-ч-чень... того...
- Ну хорошо, продолжим, - сказал У и нажал кнопку.
Утро. Та же девушка, но лет семь-восемь спустя. Она просыпается и разглядывает красивого мужчину, мирно спящего рядом. Тихо выползает из-под простыни и торопится на кухню, чтобы поставить на плиту молоко в кастрюльке и опрокинуть в него овсянку, с вечера замоченную в воде. Потом всыпает в кашку ложечку сахара-песка без горки, аккуратно размешивает, с умилением прислушиваясь к тишине в квартире. Видно, как она довольна своим успехом: успела сварить его любимую утреннюю кашку. Он вот- вот проснется, а у неё - всё готово.
Женщина летит в ванную, прыг - под душ, прыг - обратно на кухню, варить яйцо всмятку, уже пора, так, чтоб не успело остыть, но и не обжигало. Все рассчитано по секундам.
И вот он проснулся.
Она набрасывает на голое тело легкий шелковый халатик: он не любит, когда она бегает по квартире голая.
Он выходит на кухню, целует ее в щеку, удовлетворенно осматривает приготовления к завтраку и уходит на балкон делать зарядку. Размявшись, идет под душ и тщательно моется. Потом тщательно растирается вафельным полотенцем.
Завтракают. Он молча, медленно пережевывает правильно сваренное яйцо, кашку, запивает какао, любовно подготовленным к его выходу из-под воды. Она ласково смотрит ему в рот. Когда он завершает трапезу, говорит 'спасибо' и отправляется бриться, она доедает оставшуюся кашку прямо из кастрюльки и тщательно моет посуду щеточкой, тряпочкой, содой, - ведь он терпеть не может вида немытой посуды.
Он готов к выходу на работу. Тщательно выбрит, аккуратно причесан. Джинсы, спортивная куртка.
