Тот, что с пулеметом, и еще один, в камуфляжной куртке-афганке, вооруженный автоматом с пластмассовым прикладом, вскарабкались на каменную ограду кукурузного поля. Из-под ног пулеметчика осыпались камни и ему пришлось еще раз взбираться. Но не успел он распрямиться и обрести равновесие, как из зарослей кукурузы раздался сухой треск автоматной очереди. «Афганец» рухнул вперед головой, как будто прыгал в воду, пулеметчика качнуло назад и он, раскинув руки, навзничь грохнулся на землю. Падая, непроизвольно отбросил пулемет.
Те, что стояли за каменной оградой, и те — в овраге — почти одновременно открыли ответный огонь. Низкорослый что-то заорал, выскочил из оврага и бросился к раненому. Тот, видимо, был еще жив: он судорожно задергался, пытаясь отползти в сторону, но его тело лишь беспомощно прокрутилось на месте.
Раненый затих, затем слабо, очевидно в агонии, задергал ногами и наконец замер. Из кукурузных зарослей больше не стреляли. Низкорослый привстал и принялся поливать кукурузное поле длинными очередями. Ростом он оказался не намного выше каменной ограды. Стоял за ней, выпрямившись и расставив ноги, строчил из автомата и что-то яростно визжал. За ним и остальные, стрелявшие почти беспрерывно, опустошая рожок за рожком, стали орать в исступлении, как будто криком хотели уничтожить то, против чего даже пуля была бессильна. Они обрабатывали довольно узкий сектор кукурузного поля, а это могло означать только одно: позицию неизвестного стрелка засекли.
Неожиданно Акакий попытался встать. Чтобы удержать, Кобе и Дато пришлось навалиться на него. Коба с размаху влепил Акакию оплеуху, затем вторую. Он бил беспощадно и без остановки, надеясь подавить сопротивление, силу которого удесятерял помраченный разум. Акакий затих, его тело перестало судорожно дыбиться под навалившимися на него Кобой и Дато, а в глазах застыла смертельная тоска.
Хромой оглянулся в сторону оврага и что-то крикнул. Находившийся в овраге автоматчик в черной куртке приподнялся и, согнувшись вдвое, побежал к нему. Дато взял его на мушку, но в этот момент Акакий опять забился и Дато, не удержавшись, двинул его прикладом. Акакий затих. За это время боевик в черной куртке промчался мимо загона, пересек огород Акакия и скрылся за домом.
— Не вижу его! — сказал Дато.
— Он бежит к рации, видно, оставили ее в машине. Послали вызывать подмогу! — сказал Коба и пополз к дому соседа Акакия.
— А с этим что делать? — спросил Дато, указывая на Акакия.
— Оставь его здесь! — ответил Коба.
До дома добрались ползком. Дато оглянулся: Акакий прополз между помидорными грядками и залег на краю огорода.
Вдоль стены дома пробежали стремглав, в полный рост. Пролезли между ящиками с алоэ и ползком продолжили путь к забору, разделявшему соседские дворы. Бетонный цоколь не был высок, но все-таки давал возможность ползти намного быстрее. Со стороны кукурузного поля опять затрещали автоматные очереди.
Впереди полз Коба, энергично работая локтями. К дороге подползли раньше, чем показался автоматчик в черной куртке. Не успели броситься в залитую водой канаву на обочине, как Дато открыл стрельбу. Ему даже не пришлось целиться: противник будто сам прыгнул ему на мушку.
Первые же пули прошили бежавшему бок. Безмерное удивление и одновременно тоска отразились на его лице и, не успев повернуться в ту сторону, откуда стрелял Дато, он на всем бегу рухнул на дорогу. Глаза Дато четко фиксировали все: и бежавшего по дороге боевика в черной куртке и вылетавшие из патронника пустые гильзы, когда он, не колеблясь, нажал на спуск. Он испытал почти физическое наслаждение и от того, что так лихо справился с этим делом, и от упоительного чувства полного слияния с оружием. Автомат по-прежнему подчинялся ему, и он ощутил спокойную радость вновь обретенной веры в собственные силы.
Коба оглянулся и что-то крикнул, но Дато не расслышал. Они одновременно вскочили и побежали к машине. Коба бежал со всех ног, так и не удосужившись выбраться из канавы.
— Пароль! — заорал он. На бегу он задел ногой труп боевика в черной куртке и обернулся к Дато. — Дай очередь… Они должны услышать парольные выстрелы… Я стрелять не могу — у меня пулемет, они сразу догадаются!
— Они и сами вели огонь в это время… На мои выстрелы наверняка не обратили внимания! — ответил Дато.
— Стреляй, тебе говорю! — завопил Коба в исступлении. Он сорвал с убитого автомат со складным железным прикладом и четыре раза выстрелил в воздух. Сначала три раза подряд и после небольшой паузы еще один раз. — Они воспримут это как ксиву, как подтверждение, что он связался со штабом! — добавил Коба.
— Не нужно было стрелять, — сказал Дато.
— Я знаю, что делаю! — отрывисто бросил Коба и швырнул автомат боевика в канаву. Раскаленный от выстрелов ствол автомата зашипел в воде. Коба приблизился к машине, а Дато перевернул убитого на спину и стал вынимать из жилета автоматные рожки. — В машине рации нет! — с недоумением сказал Коба. — Зачем же бежал к ней этот ублюдок?!
— Выдали мы себя с потрохами этими парольными выстрелами! — встревоженно пробормотал Дато.
— Напротив! — строптиво ответил Коба и вдруг разозлился. — Пошли!
— Постой, я надену его куртку! — медленно, будто чеканя слова, произнес Дато и взглянул на труп с каким-то подобием улыбки на лице. Это прозвучало так неожиданно, что Коба поверил своим ушам. — Да, надену его куртку! — повторил Дато. — Они примут меня за своего, а пока разберутся, что к чему, уже будут в моих руках… По другому к ним не подобраться… Чересчур надежно они укрыты!
—
Коба побежал к дому Акакия, Дато за ним. Проскочив мимо дома, остановились у гранатового дерева. Сквозь проволочную сетку забора, заваленную широкими листьями тыквенной ботвы, невозможно было разглядеть, что делается у оврага.
— Думаю, Мамантий жив, нужно ему помочь! — сказал Дато. — Какого черта его понесло в кукурузу!
— Дальше будем передвигаться ползком! — не обращая внимания на слова Дато, сказал Коба. — Ты готов?
Он привстал, еще раз глянул в сторону оврага, затем опустился на колени и, повернув голову к Дато, взглядом показал — двинулись… И тут же, как от внезапного удара, его отбросило назад. На мгновение он замер, силясь удержать равновесие, выражение безмерного удивления медленно проступало на его лице, и глухо звякнул выпущенный из рук пулемет.
Выстрелов Дато не слышал, скорее догадался о них, когда возле уха провизжали пули, но прежде чем броситься на землю и вжаться в нее, он увидел, будто в замедленных кадрах, как недоуменно уставился Коба на свой живот, как бессильно упала его голова, как неимоверным усилием воли он попытался поднять ее. Этим последним инстинктивным усилием он пытался поддержать изменившие ему, разом ослабевшие мышцы шеи и поднять голову, чтобы разглядеть то место, откуда в него стреляли, но в это мгновение пуля угодила ему в голову. Голова дернулась, и его тело, уже мертвое, грузно рухнуло ничком.
Дато, перекатываясь по земле, возвратился к углу дома и только тут осознал, что еще жив. Пули глухо ударяли в стену над его головой в том месте, где заканчивался бетонный цоколь и начиналась кирпичная кладка. От неожиданного потрясения заложило уши. Но через некоторое время слух вернулся и до него донесся треск автоматных очередей. Странное ощущение не покидало его: вроде стреляли не в него, а в кого-то другого. Тому, кто почти беспрерывно палил из автомата в лежащего под стеной Дато, никак не удавалось взять пониже. Дато механически отметил эту странность (сознание в этом совсем не участвовало) и сразу же вычислил, где могла находиться позиция сидевшего в засаде стрелка. Отстраненным взором он увидел в своей руке гранату с сорванным кольцом, и эта рука изо всех сил швырнула ее в нужную сторону.
Как только раздался взрыв, Дато поднял голову. Пожалуй, он не ожидал, что в промежутке между очередями противник не попытается сменить позицию и граната с такой легкостью найдет его. Но боевик
