«Наверно, не взяли, несмотря на пять языков», — подумал я.
Библейский зоопарк ничем не отличался от обычного: за оградой мирно пасся ослик, похожий на того, на котором являлся мне Мошко Весёлый, и козленок — видимо, тот самый, за два гроша…
За решеткой лежал изнуренный леопард, которого поил сторож.
— Почему он такой изможденный? — спросил я.
— Работала тут одна сволочь, — сказал сторож, — взяли его кормить животных, а он кормил только себя! Интеллигент — а мясо сырым жрал! Посмотрите, до чего довел леопарда. Истощённый! У тигра начались голодные спазмы. Лев близок к дистрофии!
— А как была его фамилия? — спросил я.
— Да черт его знает! Вроде, Геринг, что-то в этом роде. Специалист по мёртвым языкам, падло! Говорил с животными на санскрите, что особенно раздражало макак. Садист!
Я понял, что это Селедкер.
— Как начали нанимать олим — так все прахом пошло, — продолжал сторож. — Ниже докторов наук не брали — и все равно тибрят! А ведь тигр недавно тоже из России, где ж это видано, что оле у оле воровал?!.. Верблюд спас арабов. Скажите, он стал бы спасать евреев?
Я колебался с ответом.
— До чего животных довёл, — продолжал сторож, — гиппопотам без снотворного не засыпал! В конце концов уволили мы интеллигента. Получил он выходное пособие — дневной рацион хищника, вы представляете себе, сколько это говядины?!
— Простите, вы не знаете, где он сейчас, этот Геринг?
— В каком-то киббуце, — ответил сторож, — вроде заморил там крокодилов…
По тропинке киббуца Гиносар опять катила инвалидная коляска, только на этот раз в ней сидел каббалист Селедкер, а толкал ее марксист Зись.
— Эта сволочь укусила меня за ногу, — сообщил Селедкер, — и за что?! Недодал кусочек мяса! Вы думаете, легко наблюдать, как эти твари лопают парное, отборные куски, когда сам жрёшь гнилые бананы! И что я там взял — кило семь!.. В России я работал в Академии наук, ученые тоже кусались, но разве так?!
— Хищнические отношения, — пояснил Зись, — деньги — товар — деньги! Вспоминаю — в зоопарке в Перми, где я работал, когда меня выгнали с кафедры марксизма перед отъездом… Я, простой сторож, впервые понял, что такое дружба. Мы обедали всегда вместе: я, шимпанзе, макака — была какая-то взаимопомощь, солидарность! Макаке давали банан — она мне всегда оставляла кусок. Она плакала, когда я уезжал в Израиль.
— Только продал костыли — и нате! — причитал Селедкер.
— Зачем вы их продали? — спросил я.
— Жрать хотел — пошёл и съел оба костыля! Шашлык из куры!
— Деньги — товар — деньги! — печально повторил Зись.
— Скорее деньги — костыль — кура! — проворчал Селедкер.
— Есть хорошая новость, — сообщил Зись, — кто-то приносит цветы на мою могилу.
— Совсем свихнулся, — шепнул Селедкер, — сам себе носит. Фиалки. И хочет заказать себе памятник: «Славному герою Бенджамену Зингеру». Отговорите его: он же потратит все деньги, которые скопил!
— И ещё, — добавил Зись, — можете меня поздравить! Мне водружают памятник! «Безумству храбрых поём мы песню»!
— Селедкер, — сказал я, — говорят, мой дед был причастен к покушению на графа Бернадота. Вы знаете кого-нибудь из ЛЕХИ той поры?
— Что за вопрос! — Селедкер полез за записной книжкой. — Сейчас, секундочку… — он начал перелистывать. — Вот, Берл Темкин — взрыв отеля «Кинг Дэвид» — не то… Ицик Вайс — убийство лорда Мойна — не то… Кацнельсон — взрыв в кинотеатре «Рекс» — не то… Вот, наконец! Аврумеле — убийство графа Бернадота. Он содержит ослиную ферму, близ Ципори, это недалеко отсюда.
— Тогда, я, пожалуй, сразу покачу, — сказал я.
— Подождите, — остановил меня Зись, — открытие памятника — пятнадцатого. Вы будете среди почётных гостей! Не забывайте: я погиб смертью героя! — напомнил он. — Вам известны мои последние слова?
— Нет, — признался я.
— Деньги — товар — деньги! — выпалил Зись. — После чего я навеки закрыл глаза. Так я вас жду на открытии!
Я пообещал…
Я поехал на ослиную ферму. Десяток облезлых животных лениво жевали траву. Старый араб сдавал их напрокат японским туристам.
Я спросил его, где Аврумеле.
— Один осёл — сорок шекелей, — ответил араб. — Уан ауэр — фоти шекельс!
Что бы я ни спрашивал, он повторял своё. В конце концов мне стало ясно: чтобы увидеть Аврумеле — надо взять осла.
Я выбрал серого, только что освободившегося от пожилого самурая.
Прежде, чем передать поводья, араб дал мне урок вождения.
— «Ишь!» — стоять. «Хо!» — иди! Понял?
Осел был скотиной упрямой. Что б я ни делал — он стоял и жрал траву. Пожилой самурай злорадно хихикал.
Я орал «Хо!», тянул осла за веревку, гладил, толкал сзади — и когда он, наконец, двинулся, араб забрал его у меня: час истёк.
— Где Аврумеле?! — спросил я.
После долгих переговоров я понял, что нужно снова взять осла.
История повторялась, осёл упрямился и никуда не шёл, только час кончился через сорок минут.
Аврумеле не было.
Я видел, что и остальные ослы никого не катали — не только представителей Страны Восходящего Солнца, но и своих сограждан: ослам было на все начхать. Час кончался — и араб забирал осла и сдавал его следующему.
Наконец появился Аврумеле. Он ехал на послушном ослике и насвистывал еврейскую мелодию.
— Я от Селедкера, — представился я.
— Очень приятно, — ответил Аврумеле, — тогда я вам дам самого лучшего осла.
Он указал на осла, на котором я безуспешно пытался прокатиться.
— Залезайте!
— Спасибо, я уже дважды, — поблагодарил я. — Он не сдвинулся с места, ваш осёл.
— А что вы ему говорили?
— Все, что надо! «Ишь!» «Хо!»
— «Ишь!» и «Хо!» — для японцев, я не хочу, чтобы эти бездельники за какие-то сорок шекелей мучили животное! На осле въедет наш Мессия! Зачем японцу осёл?.. Как другу Селедкера я вам дам к тому же водительские права.
— Что за права?
— Мы единственные в мире даем ослиные водительские права, — сказал Аврумеле, — японцы записываются за год.
Он выхватил из кармана печать и шмякнул ее на розовую бумажку.
— Держите, для друга Селедкера — бесплатно!
— Аврумеле, — начал я, — говорят, вы причастны к делу Бернадота.
— Это правда, — согласился Аврумеле.
— Говорят, мой дед — тоже.
— Кто был ваш дед?
Я протянул фото.
