введены в сражение утром 17 мая. Но время оказалось безнадёжно упущено.
Противник выдвинул к районам прорыва значительные подкрепления, организовал прочную оборону на тыловых рубежах и завершил перегруппировку. К этому времени количество войск противника перед 57 -й и 9-й армиями Южного фронта увеличилось на три пехотные и танковую дивизии, что дало ему возможность создать общее тройное превосходство над войсками 9-й армии. На отдельных участках превосходство противника достигло по танкам и орудиям 6–7- кратного.
В конце апреля 13-я гвардейская стрелковая дивизия была переподчинена 28 армии Красной Армии. С 12 по 23 мая 1942 года она участвовала в генеральном наступлении на Харьков, атакуя западнее Волчанска. На этот период дивизии придавались 90-я и 57-я танковая бригады.
- Сколько они могут стрелять? – думали красноармейцы.
Вражеская артиллерия вот уже несколько суток беспрерывно обстреливала развороченную железнодорожную насыпь, за которой окопались бойцы под командованием старшего лейтенанта Михаила Кошевого.
- От этих чёртовых тяжёлых снарядов у меня постоянно гудит в ушах. - Пробирался он позади редкой цепочки зарывшихся в землю подчинённых. - И башка болит…
Полевая кухня прибыла для раздачи суточных пайков поздней ночью. Каждый солдат в нагрузку также получил по сто граммов «наркомовских». Горький опыт научил всех не особенно радоваться такой щедрости. Пашка Лисинчук издали увидав командира, засмеялся и сказал:
- Начинается потеха.
- С чего ты взял?
- Когда нам дают водку это определенно плохой признак.
- Почему?
- Значит, скоро будем наступать! – ответил бывалый сержант. - Выпивши, оно как-никак сподручнее…
- Точно, – нехотя подтвердил командир. - Нам приказано начать атаковать в шесть утра.
- А танки нам придадут?
- Нет, – кривясь, проговорил Кошевой.
Вообще-то не положено раньше времени раскрывать замыслы командования.
- Основной удар будет наноситься не на нашем участке…
- И на том спасибо!
Командир взвода плохо спал тревожной ночью. Ровно в 5 часов 30 минут утра, на фоне нескончаемой орудийной пальбы немцев, русские пушки открыли беглый огонь. Множество снарядов взмыло в воздух и с диким воем пролетало над головами изготовившихся солдат. Позиции противника тотчас потонули в море ужасных взрывов, пыли и порохового дыма.
- Не знаю как Вас ротный, - почти прокричал Лисинчук. - Но меня это зрелище очень воодушевляет, и помогает развеять страхи.
- Подготовиться к атаке!
Поскольку ротные пулемёты находились в ремонте, вместо них расчётам выдали пехотные карабины. Это делало атакующий взвод более подвижным, так как не нужно было тащить с собой тяжёлые ящики с патронами. За считаные минуты до шести часов Кошевой подал громкую команду:
- Примкнуть штыки!
Неожиданно откуда-то сверху свалилась плотная тишина, которая лучше всяких команд предвещала приближение атаки.
- Вперёд! – крикнул Михаил и первым выскочил из укрытия. - За Родину, за Сталина!
- Ура!
Три или четыре крупных шага бросили его в опасную зону ничейной земли. Немецкая артиллерия атакующих не тревожила, но вместо неё по поднявшемуся в рост батальону стреляли из всех видов стрелкового оружия. Вражеские окопы оказались так хорошо замаскированы, что бойцы на ходу не в состоянии были их обнаруживать, и стрельба большей частью велась наугад.
- Только не останавливаться ребята! – орал, задыхаясь от бега, Кошевой. - Огонь, огонь.
Он оглянулся назад и с ужасом заметил, что бежит один. Бойцы взвода, как и всей роты, попадали кто куда. Позади жалобно и громко кричали раненые, а санитары-носильщики сновали с места на место, оказывая им посильную помощь.
- Трусы, вашу мать. – Выругался взводный и шлёпнулся в первую попавшуюся канаву. - Делать нечего, придётся отстреливаться.
Неподалёку притаился вездесущий Лисинчук. Слева и чудь сзади расположился пожилой украинец Симоненко. Он производил впечатление человека нервного типа, но считался хорошим работником. Но хотя он не был ни недружелюбным, ни угрюмым, Кошевой так по-настоящему и не познакомились с ним. По той простой причине, что он казался нелюдимым.
- Павел, – позвал командир своего сержанта. - Почему залегли?
- Набираемся храбрости для нового броска. – Как всегда с юмором ответил Лисинчук. - Сейчас подышим пылью и рванём.
Кошевой бросал настороженные взгляды вокруг, чтобы посмотреть, нет ли кого поблизости. На глаза опять попался Симоненко, неподвижно лежавший поодаль на спине.
- Эй, Лисинчук. - Позвал он бывшего шахтёра.
- Что?
- Оглянись назад, посмотри, – Михаил показал рукой на соседа. - Вон там Симоненко лежит на спине. Может, его зацепило?
Лисинчук приподнялся и резко повернул голову. Он вёл непрерывный огонь из трофейного автомата, и любая заминка заметно раздражала его.
- Не, шевелится, – азартно выкрикнул сержант. - Жив старый пень…
Потому что они смотрели в ту сторону, то увидели, как Симоненко поднял вверх левую руку и уставился на неё, ничуть не беспокоясь по поводу царившей вокруг суматохи. Потом он навёл на неё невесть откуда взявшийся у него немецкий пистолет и выстрелил.
- Вот гад, – изумился Кошевой и расстроился.- Только самострела мне и не хватало.
Этот одиночный выстрел, конечно, потерялся в общем шуме боя.
Михаил увидел, что Симоненко отбросил в сторону пистолет и зачем-то пополз вперёд. Затем он повернул назад, а его окровавленная рука висела вдоль туловища как плеть. Лисинчук осуждающе покачал головой.
- Полный придурок. - Проворчал он. - Надеюсь, никто больше не заметил...
Членовредительство расценивалось, как очень серьёзный проступок, причём наказание могли понести и его непосредственные командиры.
- Но с какой стороны на это ни посмотреть, Симоненко от этого ничего не выигрывал. – Отвлечённо подумал Кошевой. - Если рана окажется незначительной, его вернут на фронт через несколько недель… С другой стороны, он может остаться добровольным калекой на всю жизнь.
Он механически взял карабин и стал стрелять как ненормальный, все ещё думая о наивном самострельщике. Вскоре мысли о нём вытеснил азарт боя. Михаил пару раз смог поднять бойцов в атаку и взвод медленно, но уверенно пробивался вперёд. Чем ближе они продвигались к стрелявшим немцам, тем злее становились.
- Они отстреливают нас, как зайцев, – злился от чувства беспомощности Кошевой. - А мы даже не знаем, где они прячутся.
В третий раз взвод сделал короткий бросок к немецким позициям. Очень многие из бежавших рядом сослуживцев резко сгибались пополам и падали ничком, как поражённые молнией. Но, по крайней мере, нападавшие смогли увидеть позиции противника, они были всего на расстоянии броска гранаты.
- Бросайте ручные гранаты, живо! – скомандовал старший лейтенант. - Громи их ребята.
Всё больше и больше немцев выскакивали из своих окопов и пытались спастись бегством. У них оставалось мало шансов, теперь красноармейцы могли вести прицельный огонь. Узкие окопы оказались настолько хорошо замаскированы, что атакующие замечали их, только когда чуть ли не проваливались в
