близняшки.
Святослав снова промелькнул в её жизни, когда сыну было года четыре. Мать Святослава позвонила Танькиной матери. Она спрашивала, замужем ли Танька. Может ли Танька приехать и помочь Святославу.
Потому что Святослав спивался. Он так и не нашёл себя, не нашёл применения своим недюжинным способностям.
Поплакала Танька, а утром встала, и повела сына в сад, а сама — на работу пошла.
А в выходной — пошла в церковь, как всегда. И свечу поставила, за здравие раба Божьего Святослава.
Ставила Танька, а вернее, Татьяна Петровна, в жизни своей много, много свечей. За всех своих близких, за всех своих больных и за всех своих старых друзей.
За всех тех, кто проходил по её жизни, как кометы проходят по небосводу. Оставляя на этом небосводе — либо дымный, либо сияющий след.
Сын Таньки Макаровой почему-то мечтал о море, с самого детства. И убежал из дома в мореходку. И побывал потом во многих странах, и ходил по многим морям.
Приезжая домой, сын всегда садился на кухне и рассказывал матери обо всех этих далёких странах, о тропических морях и о портовых городах, полных экзотики.
И Таньке казалось, что она сама была в этих далёких странах — так, как мечтала когда-то, в юности.
А в реальной жизни — выезжала Татьяна Петровна только по грибы, в соседний лес. И то — не надолго. Потому что отбоя не было ей от больных — ни днём, ни ночью, ни летом, ни зимой.
Постоянно звали Татьяну Петровну к больным. И сейчас зовут. И она встаёт и идёт — не думая ни о своей усталости, ни об их благодарности. Вот так.
Раиска вышла замуж на пятом курсе. Её, можно сказать, сосватали. Родители познакомили Раиску с будущим мужем, и Раиска не противилась. И уехала заканчивать институт поближе к дому. В свою любимую Одессу.
Далее история её теряется, и пропадает во мгле. Наверное, всё у неё хорошо. Наверное.
Наташка… Наташка долго болела. На шестой курс вернулась после академического отпуска, пропустив год. Закончила институт — еле-еле, и вернулась домой.
И когда Серёжка приехал в отпуск… Через два года после этой истории…
Он пришёл домой к Наташке и снова предложил ей свою руку, и своё сердце. Предложил во второй раз.
И Наташка приняла предложение. Было ли это его слабостью? Было ли это её новsv враньём, из-за нежелания быть одной? Пусть каждый решает, как хочет.
А может быть, это и было их любовью? Той самой, зрелой, выстраданной любовью, которая бывает только после тяжёлых испытаний. После того, как люди заглянули за край…
Через три года, после второй свадьбы, у них родился сын. Чтобы родить сына Наташке пришлось всю беременность лежать в больнице.
Мальчик родился очень слабым, недоношенным, но без пороков развития. Мальчик выжил. Родители назвали его Иваном.
Стала ли Наташка главврачом, или завотделением?
Я думаю, что это не так уж и важно.
Или нет?
Настя попала в хирургическую группу и закончила институт — хирургом. Ей нашлась работа в морском госпитале — там, под Североморском, по месту службы мужа.
Великого хирурга не вышло из Насти.
После родов первого сына ей пришлось перейти на работу в поликлинику — на работу без ночных дежурств.
После того, как родился второй сын, а муж стал капитаном второго ранга, Настя прошла неожиданную специализацию — по психиатрии с психотерапией. И стала работать с трудными подростками.
С течением лет ей становилось всё более понятным, что многие болезни людей можно остановить задолго до того, как хирург возьмёт в руки скальпель.
Да, так. Пытаясь добраться до первопричины болезней, Настя перебралась к поискам первопричины всего происходящего. Она перечитала горы книг.
Настя поверила в Бога. Теперь уже — всей полнотой и всей надёжностью веры, на какую была она способна. Вера горела в её сердце — ровным, спокойным и неугасающим огнём. Ровным, величественным и спокойным огнём, напоминающим дыхание. И Настя верила этому огню — без страха и сомнения.
Из старшего сына Насти и Костика получился, впоследствии, очень хороший хирург. Младший же, Максимка, был весь в отца. И поступил в военно-морское училище.
Да, вот ещё что.
Прекрасный семейный дуэт получился у них с Костиком. И гостей в доме у них — всегда много. Соберутся гости, Костик гитару возьмёт… Романсы, песни разные поют. И дети подпевают…
— Мам, давай-ка я спою вашу любимую. Для вас с папой! — это Максимка приехал на каникулы. Эх, ленты-якоря!
Взял Максимка гитару и запел приятным, но не совсем ещё устоявшимся баритоном:
Пора писать дневник, или Правнуки святого
Пролог
Вся семья давно уже знала, что баба Шура собирается в мир иной. Такие сборы трудно от кого- нибудь скрыть. Тем более, от близких…
Тяжело было видеть, как угасает жизнь: в хрупком, высохшем тельце бабушки. Истаивала бабушка на глазах, истаивала, как Снегурочка из сказки. И никто не мог ничего сделать, никто не мог ничего остановить…
Так же тихо, как и доживала она последние свои месяцы, так же тихо она и умерла. Баба Шура умерла ночью. Никого не беспокоя, и к себе не подозвав.
Вечером пожелала всем спокойной ночи, как всегда. Утром Антонина зашла к ней, в маленькую комнатку. Мать лежала так спокойно, что Антонине сначала показалось, что она спит.
— Мама! Может, чаю тебе сделать? — спросила Антонина с порога.
Нет, не ответила мать. И Антонина встала на колени, рядом с низеньким материным диванчиком.
— Мама… Пашка, иди сюда!
Пашка дома был. Его долговязая фигура просунулась в дверь бабушкиной комнаты.
