Зеркало-2. Файл №381

Сказать, что агент Малдер взревновал к неожиданно возросшему IQ коллеги Уллмана? Не сказать. Хотя где-то обидно. Пашешь-пашешь, роешь до воды, изводишь единой версии ради галлоны черного кофе… Все — monkey-busines! И тут, походя, тебе от щедрот кидают реплику. И все — o'key! Обидно, да…

Сказать, что агент Малдер обеспокоился демонстративным вниманием коллеги Уллмана к напарнику Скалли — вниманием, граничащим с бесцеремонностью? Не сказать. Хотя тоже обидно. Суть не в соперничестве двух бизонов за самочку, нет! У Малдера со Скалли издавна и теперь уже, скорее всего, навсегда — чисто служебные отношения. Напарник напарнику — друг, товарищ и брат (сестра). Но! Скалли — напарник Малдера! А коллега Уллман то и дело недвусмысленно давал понять: почему бы тебе, Дэйна, не сменить этого неудачника — на известного тебе Джереми? Мол, мы с тобой вместе горы свернем! Обидно, да…

Да чтоб тебе пусто было, коллега Уллман! Сгинь!

То-то и оно, агент Малдер и агент Скалли. Ваш коллега Уллман так и поступил.

Точнее?

Сгинул.

При обстоятельствах?

Да ни при каких! Следов борьбы нет. В квартире полный порядок (в понимании убежденного холостяка). Окна закупорены. Входная дверь на цепочке изнутри. А Джереми Уллмана — нет. Извечная загадка «запертой комнаты», психологический практикум для классиков детектива с туманного Альбиона.

Да! На зеркале в ванной: «Дэйна! Жду тебя»… Прокомментируете, агент Скалли?

Без комментариев, сэр.

* * *

Ладно, Дэйна, для нашего Железного Винни, для старины Уолтера у тебя не нашлось комментариев. Но своему давнему напарнику, другу-товарищу-брату Малдеру могла бы…

Что, прямо здесь, в «Зеркальном карпе»? Почему нет? Сыграем на грани! Разведка боем. «Мы знаем, что вы знаете, что мы знаем». Разумеется, никаких имен! Просто Он. Поговорим, милая, о твоем бывшем? Нельзя же часами и часами сотрясать воздух исключительно на тему куацзы! Поговорим о нем? Как он?…

Ни малейшей передержки. Все логично. Одна возлюбленная пара вволю насладилась трапезой, обменялась воркованием — и самое время затронуть прошлое, дабы не осталось недомолвок на будущее.

— А скажи мне, Дэйна, дорогая, как он?

- Кто, милый?

— Ты прекрасно поняла, о ком речь, милая. Но если хочешь, не отвечай.

— Ах, ты о нем, Фокс, дорогой?! Ну ты вспомнил!

— Никогда не забывал.

— Забудь, милый.

— И все-таки?

— Право, пустяк! Главное, я-то при чем?! Ну, хорошо, хорошо… Мы с ним познакомились еще на первом курсе Мэрилендского университета. Потом выяснилось, что он специально записался на курс лекций по политологии, который я тогда посещала. Сначала приметил меня на вечеринке, потом проследил — и, выяснив, где я учусь, поступил туда же.

— У тебя с ним возникла интрижка?

— О нет, милый! Он, конечно, был всем хорош! Спортсмен, умник… Наконец, просто красавец!.. Но не мой типаж, милый. Я не люблю глянцевых суперменов.

— Ага. Предпочитаешь тусклых недоумков. Наконец, просто уродов. Вот, скажем, я…

— Прекрати, Малдер, дорогой! Даже в шутку не надо так.

— Не буду, не буду.

— Да, ну так вот… О чем это я?

— О нем, о нем.

- А что еще о нем? Более нечего! Он, не скрою, пытался меня неоднократно… м-м… покорить. Но…

— Ты была холодна, как лед.

— Я была холодна, как лед. И, Малдер, дорогой, твоя ирония неуместна.

— Это самоирония, Дэйна, дорогая.

— Ладно, разве что так. Да, ну так вот… И мы расстались. То есть он бросил курс. И пропал в неизвестном направлении.

— Не оставив ни весточки?

— О, милый, ты знал, ты не мог догадаться! Он оставил в кампусе прощальную записку — маркером на зеркале в моей ванной комнате: «Дэйна! Жду тебя».

— И каким образом он проник в твою ванную, милая?

— Знаешь, милый, вот это для меня до сих пор остается загадкой!

— Так-так. И через десять лет он вдруг откуда ни возьмись объявляется у нас на службе! В качестве коллеги. Ах, какая неожиданность! И возобновляет попытки затеять интрижку!

— Малдер, дорогой, ты ревнуешь? Какая прелесть!

— Это не ревность, Дэйна, дорогая. Это нечто большее.

— Поверь, милый, у тебя нет ни малейшего повода. Хотя бы потому, что после глянцевых суперменов я больше всего не люблю скрытых наркоманов.

— Вот как? Он еще и наркоман? Никогда б не подумал!

— А я и говорю — скрытый. Сама бы ни за что не заподозрила, если бы он однажды не предложил мне попробовать…

— Попробовать — что?!!

— Не знаю. Я же не попробовала. Помнишь, когда мы вместе работали над… Ну, ты наверняка помнишь! Трое суток не сомкнув глаз. Голова чугунная. Спроси нас тогда про «дважды два»…

— Помню. Ответили бы: «Без комментариев!»

— Вот-вот. А он вынул из кармана маленькую шкатулочку… лакированную такую. Открыл. А там…

— Порошок?! Вот бастард!

— Н-нет, милый. Что-то растительное. Комочки. Сушеные финики представляешь? Вот что-то вроде.

— Сушеные финики? Не представляю.

— Да, господи!.. Ну вот… вот… А, вот! Что-то вроде этих… которые я здесь ела.

— Которые из пятисот блюд, милая?

— Ну, которые ты не ешь.

— А! Вэйсюй-чжоу?

— Ну да. Грибы!

— Терпеть не могу!

— Потому, милый, может быть, я и выбрала тебя, а не его.

- То есть ты все-таки выбирала между нами?

— Прекрати, Малдер, дорогой! В конце концов, уже даже не смешно! И потом, он ведь снова исчез, ты же в курсе.

— В курсе, в курсе. И снова записочка на зеркале: «Дэйна! Жду тебя». Ну-ну!

— Успокойся, милый. Не дождется. Успокойся.

— Я спокоен. Я абсолютно спокоен.

Легко сказать — «спокоен»!

Да нет же! Туго натянутые нервы отнюдь не по причине словесной перепалки «сладкой парочки». Мы-то с вами знаем, агент Малдер и агент Скалли — это просто игра. Убедительная, но игра.

И туго натянутые нервы именно от подспудного опасения, как бы не переиграть. Слишком много