— Убийство вправду из-за наркотиков? — спросил он.
— Вероятно. Но не обязательно.
— Как можно выставлять госпожу Эрни чуть ли не пособницей наркоманов! В конце-то концов метадон разрешен законом.
— Нынче все можно. Лишь бы тираж повысить.
— «Радио Базилиск» сообщало, что у наркоманов есть собака. Жалко мне животину.
— Почему это?
— Некая госпожа Швааб, которая помогает врачам па приеме, сказала, что собака — живые мощи, потому как наркоманы почти совсем ее не кормят. Безобразие!
— Что «безобразие»?
— Морить собаку голодом. Наркоту даром получают, а бедную тварь не кормят.
— Вздор! — сказал Хункелер.
По Санкт-Йоханнс-Ринг он вышел к реке, затем пересек мост Иоаннитов, мимоходом глянув сверху на купальню, где на топчанах загорали три голые женщины.
Дом 76 по Тодтнауэрштрассе оказался старой, запущенной постройкой. Дверь парадной была не заперта. Хункелер поднялся наверх. Лестничная клетка провоняла какой-то кислятиной, вроде как застарелой мочой, а к этой вони примешивался аромат незнакомых ему экзотических пряностей.
Вот и дверь Лукаса Шиндлера. Хункелер нажал кнопку звонка — не работает. Тогда он постучал, раз- другой, со всей силы. Немного погодя дверь распахнулась. На пороге стоял тощий долговязый субъект неопределенного возраста. Может, лет сорока, а может, тридцати или шестидесяти. В одних трусах.
— Лукас Шиндлер? — осведомился Хункелер.
— Да. А что?
Хункелер предъявил удостоверение:
— Хочу поговорить с вами.
Лукас Шиндлер сделал попытку посторониться и едва не упал. В последнюю секунду успел ухватиться левой рукой за дверную ручку и кое-как устоял на ногах. Правую руку он все это время держал за спиной, а когда опустил, в ней обнаружился открытый выкидной нож.
— Вы в своем уме? — воскликнул Хункелер, шагнул вперед, схватил Шиндлера за запястье, отобран нож, сложил его и бросил на сундук в коридоре.
— Валите отсюда! — буркнул Лукас.
— Кого это вы поджидали с ножом в руке? — спросил Хункелер.
— Не ваше дело.
Комиссар прошел по коридору в комнату, дверь которой стояла настежь. Посередине низкий столик, на нем початая бутылка водки, стаканы. Рядом на полу еще одна водочная бутылка, порожняя. Два шприца, сигаретные окурки, оставившие на паркете черные следы ожогов. Воздух спертый — не продохнешь. На диване дрыхнут, разинув рот, двое юнцов. Патрик и Свен — Хункелер узнал обоих.
Он взял стул, вытер сиденье, сел, пристально глядя на Лукаса Шиндлера. Ох и тощий — все ребра наперечет.
— Как вы, собственно, представляете себе свое положение? Вообще-то вам бы полагалось до сих пор сидеть в следственной тюрьме. И весьма возможно, судья оставил бы вас под арестом.
— Вот лажа! — проворчал Лакки.
— Зачем вам понадобился нож?
— В тюрьму я больше не пойду. Затем и ножик — пырнул бы, и все дела.
Хункелер полез было в карманы за сигаретами. Но передумал. Здесь и так дышать нечем.
— Нет. Вы ждали не полицейского. Вы ждали кого-то, кто не просто хочет вас засалить. На полицейского даже вы с ножом не пойдете.
— Полная лажа, — повторил Лакки.
Хункелер ждал, спокойно смотрел на Шиндлера и ждал — спешить-то некуда. Лакки начал дрожать. Сперва затряслись колени, потом тощие ляжки, потом торс, руки и ноги.
— Вам надо бы обратиться в лечебницу Фридматт, — сказал комиссар. — Давайте я вызову «скорую».
— Нет, на хрена. Ломка у меня, просто ломка.
Он доковылял до кресла, рухнул на сиденье.
Закрыл глаза, застонал.
— Дам вам три совета, — сказал Хункелер. — Во-первых, принимайте только метадон и только в дозировке, назначенной врачом.
— Полная лажа, — опять буркнул Лакки, — доктор Эрни умерла.
— Есть и другие врачи. Во-вторых, не пытайтесь тягаться с дилерами. Они куда сильнее вас. В- третьих, не уезжайте из Базеля.
— К черту Базель!
Хункелер встал и пошел к выходу.
В два часа в Ваагхофе состоялось очередное совещание. Хункелер прихватил в кафетерии сандвич с салями, маслом и колечками репчатого лука. Занял свое место и с аппетитом приступил к еде. Но куснул слишком уж энергично, кусочек масла упал на стол, и Сутер едва не испепелил комиссара взглядом. Правда, возмущаться вслух он не рискнул, потому что д-р Рюинер тоже ел сандвич.
Удалось установить следующие факты.
Хункелер коротко доложил о своих визитах на Хундсбахерштрассе и на Тодтнауэрштрассе. Мадёрен возмутился: наркоманы — его епархия!
Сутер вкратце подытожил сообщения СМИ, особо подчеркнув, что базельская пресса, состоящая в общем-то из одной-единственной серьезной газеты, целиком и полностью на стороне прокуратуры. И спросил, нужно ли ему сообщить прессе о предположительном орудии убийства — разделочном ноже средних размеров, с лезвием шириной полтора сантиметра. Де Виль и Хункелер в один голос сказали «нет». На этом совещание закончилось.
Хункелер подошел к мусорной корзине, выбросил обертку от сандвича. И, схватив за рукав, остановил Луди, который направился было к выходу.
— Слушай, у меня тут есть одна проблема. Хотелось бы знать, сколько денег осталось после госпожи
