— Какое низкое коварство! — вскричал Тиритомба. — Стервятники! Я... я про вас поэму напишу, на весь мир ославлю!
— Напиши-напиши, — сказал кузнец. — Только прямо сейчас. Может, тогда к нам отважные дураки вообще косяками пойдут... Да ты-то, девка, сиди, тебе-то к чему туда ходить? Эй, зачем ты мешок трогаешь? Оставь! Все герои своё добро нам оставляют для присмотру! Монаше, скажи ей, чтобы осталась!
— Нет, — ответил богодул. — Пойдём — так уж все вместе. Мне вот тоже интересно посмотреть на такого дракона, который итальянскую пасту любит...
— Нет, — сказал Радищев. — Боюсь, вы царские печати на мешке сдуру повредите, а мне потом отвечать...
— Нет, — сказал арап. — Я девушек в беде не бросаю.
Челобан покачал головой.
— Идите. Мне такая сношенька, что многопудовые мешки ворочает, ни к чему. Ещё сыночка забьет по нечаянности. Тебя бы, барышня, в кузню... По пути зайдите в сарай, оружие себе подберите, доспехи... Всё в исправности, в масляной ветоши. Я обычно продаю броню героям, а вам за так отдам — всё равно же ко мне же и вернется... Сыночек, проводи бесстрашных! Вы уж приглядите там за ним, чтобы в пещеру не совался. Прямо пинками назад в деревню гоните!
— А вот пинки точно обещаю, — сказал Радищев.
ГЛАВА 37
Оружия, сложенного в сарае, хватило бы на небольшую армию. Были тут и длиннющие пики, и окованные железом шиты, и сабли, и мечи, и протазаны, и такие устройства, о назначении которых можно было только догадываться, и то впустую.
— Может, и Дюрандаль где-нибудь здесь валяется, — предположил Радищев.
Стали примерять доспехи. Тиритомбе сгодилась только кольчужка, которую носил, верно, какой- нибудь несовершеннолетний бедняга-оруженосец.
Атаман подыскал кольчугу чуть побольше — ни одна кираса на его нынешнюю грудь рассчитана не была. Кольчуга задралась, оставляя незащищенным живот.
— Коротка кольчужка... — пробормотал Лука.
Брат же Амвоний и вовсе не стал рыться в доспехах. Он внимательно оглядел весь сарай, как бы занимаясь привычными своими поисками бога, потом заметил самую грязную и промасленную тряпку, небрежно брошенную в угол. Туда монах и устремился.
Тряпка берегла от ржавчины недлинный, но блестящий клинок с кое-как обмотанной рукояткой.
Богодул повертел клинок, потом выдернул сивый волос из бородёнки, подбросил его в воздух и ловко поймал на лезвие.
Волос развалился пополам. В общем-то, это не штука, если сталь хорошая и заточка правильная. Только волос брата Амвония расщепился не поперёк, а вдоль.
Лука поглядел на монаха с великим поражением.
— Было смолоду бито-граблено, — вздохнул богодул, поймав удивлённый девичий взгляд. — Под старость надо душу спасать...
— А и да ну, — только и молвил поражённый Лука и вдруг пожалел, что подошли они к костерку богодульскому.
— Ну что, собрались? — нетерпеливо сучил ногами проводник-Ничевок. — А то стемнеет, совсем страшно станет...
— Да мне и сейчас страшно, — бесстрашно признался поэт. Мечи и сабли павших героев были ему не по руке, он удовольствовался привычным своим ятаганчиком.
Лука предпочёл остаться с подаренной шашкой.
— Пошли, пошли, — торопил юный проводник и побежал из сарая.
— Глуп наш гостеприимный кузнец, — тихонько заметил богодул. — Ведь мы запросто можем объявить мальчонку заложником и выйти из деревни беспрепятственно...
— Но это же неблагородно! — возмутился Лука.
Зелёный сарафан в сочетании с кольчугой выглядел неописуемо. Атаман выбрал шлем побольше, чтобы уместить под ним роскошные волосы.
— Маслом всё провоняло, — поморщился он.
— А и здоровы же вы, барышня, — сказал богодул.
— Я дочь воина, — высокомерно ответил Радищев.
— Ага, — согласился богодул.
Пещера располагалась отнюдь не в недрах горы (за что змеев обычно и кличут Горынычами), а находилась на дне глубокого оврага. Сам же овраг был усеян костями и черепами, которые селяне ещё не успели или поленились пережечь на золу.
Лука невольно замедлил шаг.
— У себя змеюшка, — радостно сообщил Ничевок. — Во-он как дымит!
В самом деле, далеко впереди, за оврагом, поднимались в небо густые чёрные клубы.
— Всё, малый! — объявил Радищев. — Ступай домой! Бегом!
— Да чтобы я девку послушал! — возмутился беспорточный и, оттолкнув Тиритомбу, бросился вперёд — то ли от бесстрашия, то ли от глупости.
Брат же Амвоний, наоборот, присел, удобно устроившись на костях.
— Я здесь подожду, — объявил он. — Вдруг селяне нам какую-нибудь каверзу уготовили...
— Вот те на, — обиделся Лука. — И ты, старинушка, покинешь меня, красну девицу, в такой лютой беде?
— А я пока тут поищу свою пропажу, — объяснил богоискатель. — Не обязательно же ему в пещере прятаться?
Лука сперва обрадовался возможности оставить на монаха свой тяжкий груз, но внезапно передумал. К чему вводить слабого человека в искушение?
Вход в пещеру был высокий — хоть на коне въезжай.
— Как же это всё не обрушилось за столько лет? Почему вешние воды пещеру не съели? — удивился Лука.
Тиритомба причину крепости сводов понял, но объяснить не успел — из темноты донёсся жалобный детский вопль.
Лука бросил на монаха укоризненный взгляд и устремился во тьму, направив впереди себя меч.
Арап кинулся следом, грозно размахивая над головой ятаганчиком.
— Ничевок! Ничевок! Где ты, деточка? — каким-то кудахтающим голосом воззвал атаман.
— Пусти! Пусти, гадина! — орал Ничевок. Лука с арапом пробежали несколько шагов, и тут тьма кончилась. Под потолком сиял голубой шарик — Луке приходилось слышать о таких вечных светильниках, коими пользовались алхимики в своих мрачных подвалах.
Взору бывших разбойников представилась следующая картина.
Прямо на земле, как раз под светильником, стояла огромная кожаная сума со множеством кармашков и ремней с блестящими застёжками. Из сумы торчали тощие ноги нахального Кузнецова сына. Ноги эти сильно дрыгались.
Лука отбросил меч, подбежал к суме и успел ухватить мальчонку за пояс.
Какая-то неодолимая сила тащила маленькое тельце в глубь сумы.
Будь Лука в своём прежнем, добромолодцевом, состоянии, так он бы нипочём не удержал бедняжку. Но все ведь знают, что женщина ради спасения гибнущего ребёнка (пусть даже не своего) способна на сверхъестественные поступки, поскольку к силе тут прилагается что-то ещё, богатырям неизвестное.
Радищев рванул мальца к себе.
Честно говоря, он боялся, что они с неведомым противником разорвут хрупкое тельце пополам. Но окаянный сорванец оказался на 'диво крепким. Он вылетел из сумки, не забывая при этом истошно
