— Но это особый случай.
— С чего вы взяли? И что значит «особый»?
— Если моя догадка верна, они влюблены друг в друга.
На лице у Квинн появилось саркастическое выражение.
— О, не преувеличивайте. Мимолетное увлечение — это я еще могу понять. Но любовь? Между ними нет абсолютно ничего общего.
— С каких это пор людям надо иметь что-то общее, чтобы влюбиться?
— У нас с мужем было много общего. Мы во всем были согласны друг с другом.
— В таком случае вы представляли собой уникальную пару, с чем я вас и поздравляю. Только не думаю, что успех в их взаимоотношениях может основываться на вашем личном опыте.
— Но я…
— Кэра не такая, как вы. Конечно, я не могу похвастаться, что хорошо знаю ее, однако, по-моему, это очевидно.
— Возможно, в ваших словах есть доля правды. Но Кэра, как только мы возвратимся в цивилизованный мир, снова станет прежней.
Крейг допил воду и поставил пустой стакан на стойку бара.
— Что ж, Квинн, из нашей беседы я заключаю, что у нас совершенно противоположные намерения.
— В каком смысле?
— Я хотел поговорить с вами о том, как устроить, чтобы они снова помирились. Но вас, по-видимому, такой оборот совсем не устраивает.
— Все, чего я хочу, — это чтобы моя сестра была счастлива, а Лукас определенно не тот человек, который ей нужен.
Крейг с удивлением воззрился на нее.
— Ну-ну. Вы, я вижу, весьма решительная женщина.
— Я могу быть и такой.
— А Кэра продолжает думать, что вас необходимо всячески опекать.
— Мы с ней одна семья и обе должны заботиться друг о друге.
— По-вашему, проявлять заботу о Кэре — это переложить на нее ответственность за ваше состояние?
— Я была больна. Вы же знаете, у меня умер муж.
— Но вам теперь лучше, не так ли? Гораздо лучше, чем предполагает Кэра.
— Я люблю свою сестру, — сказала Квинн.
— Тогда, может быть, вы, хотя бы для разнообразия, подумаете о том, что нужно ей, чтобы чувствовать себя счастливой? — Он склонил голову в полупоклоне. — Всего доброго.
Квинн долго сидела в комнате одна, потом вышла на веранду и окинула взглядом простирающуюся до самого горизонта равнину. Невозможно позволить Кэре остаться здесь. Просто нельзя. В подобном месте ничего хорошего ее не ждет.
Кэра закончила мыться и, выйдя из-под душа, надела широкую мужскую рубашку, заправив ее в джинсы. У нее не было настроения ни с кем общаться. А кроме того, ей захотелось проведать щенка.
Сойдя с веранды, она увидела Аджани, направляющегося к загонам, и окликнула его.
— Привет, — обернулся он, одарив ее широкой белозубой улыбкой. — Теперь вы выглядите малость получше. — В его произношении явно угадывался британский выговор.
— Я и чувствую себя получше. Как поживает носорожиха?
— Что уж говорить, в саванне-то ей было раздолье. Пойдемте, я вам покажу.
Они прошли в центральную часть зверинца, где из толстых кольев, вбитых в землю и скрепленных проволокой, был сооружен загон. Внутри его что-то трещало, и весь он сотрясался от могучих ударов.
Аджани залез на помост, высота которого доходила до половины загородки, и подал руку Кэре, чтобы помочь ей взобраться.
— Видите, — сказал он, указывая на самку носорога, — она очень недовольна.
— Может быть, ей тоскливо без детеныша.
Загон был совсем небольшим и не оставлял пространства для маневра, однако животное было таким огромным, что, когда оно атаковало колья, содрогалась земля.
— Странно, что я так мало слышала об угрозе исчезновения носорогов, тогда как по поводу слонов то и дело возникают разговоры.
Аджани улыбнулся.
— Слоны вызывают больше сочувствия. И на фотографиях они лучше получаются. Гораздо легче уговорить людей помочь животным, которые вызывают симпатию.
Кэра окинула самку придирчивым взглядом.
— Мне кажется, она очень мила. Вид у нее, конечно, довольно устрашающий, но все равно она славная.
— Тут, наверное, и скверный нрав сослужил им недобрую службу.
Самка бросилась в очередную атаку на загородку.
— Будешь иметь скверный нрав, когда тебя вот так запрут.
— Ваша правда. Только, скажу честно, это не такое животное, с каким хотелось бы иметь дело, даже если б его и не запирать.
— Когда вы ее перевозите? — спросила Кэра.
— Завтра на рассвете.
— Вместе с Лукасом?
— Да, — прозвучал знакомый голос, — я тоже еду.
Вздрогнув от неожиданности, Кэра посмотрела вниз. Сердце у нее учащенно забилось.
— Можно я поеду с вами, чтобы…
— Нет.
— Но…
— Я сказал — нет.
Аджани поглядывал на них, пытаясь скрыть улыбку.
— Почему я не могу поехать? — не сдавалась Кэра.
Лукас, запрокинув голову, посмотрел ей прямо в глаза.
— Потому что вы вечно попадаете в неприятности, а у меня больше нет времени, чтобы заниматься вами.
Возразить было нечего. Неприятности, казалось, преследовали ее по пятам.
— Аджани, мне нужна твоя помощь, чтобы справиться с жирафом.
— Конечно. — Тот спрыгнул с помоста, и они ушли.
Самка носорога продолжала таранить колья, сотрясая загон. Наблюдая за ней, Кэра со страхом подумала, что произойдет, если они в конце концов не выдержат такого натиска. Ей все еще трудно было свыкнуться с мыслью, что этих удивительных животных осталось ничтожно мало в дикой природе. Что-то необходимо предпринять.
Позади себя она услышала взволнованные голоса и, обернувшись, обнаружила, что Суди и еще один африканец гонятся за двумя слонятами, которые, размахивая хоботами, улепетывают от них со всех ног.
Кэра быстро соскочила с помоста и бросилась вдогонку.
Аджани и Лукас, видимо услышав, что происходит что-то необычное, выбежали и тоже присоединились к погоне, стараясь направить виновников переполоха к просторному вольеру. Когда Кэра подбежала к нему, дверца за слонятами уже захлопнулась.
— Где вы нашли их? — спросила Кэра.
— Скорее, это они нас нашли, — ответил Суди, с трудом переводя дыхание. — То ли отбились от стада, то ли у них погибла мать.
— Как вы это выясните?
