— Надо просидеть в парной полчаса. Кто не захочет, может уйти.
— Температура какая?
— Сто двадцать.
— А в чём прикол?
— Будет страшно.
— Мы не из пугливых.
— Тем лучше для вас и для меня.
Отморозов ушёл, но вскоре вернулся в сопровождении двухметрового верзилы, который держал в руках неожиданный для окружающих джентльменский набор, состоящий из банной шапочки, перчаток и ящика пива.
— А это зачем? — недоумевали шахтёры.
— Баня, она и есть баня. Законом не запрещено, а ежели желающих нет, можете и отказаться.
Желающие тут же нашлись. Они опасливо потягивали напиток, прислушивались к вкусу, но вскоре осмелели, и пиво быстро закончилось.
— Прошу, — сказал Отморозов, поднимаясь.
Он прошёл в парную и занял место на нижней скамье. В отличие от него верзила поступил более благоразумно, избавившись от одежды и водрузив на голову шапочку. Понемногу парная заполнилась бледными спинами, выцветшими наколками и въевшейся в кожу угольной пылью.
— Сколько будет дважды два? — спросил Отморозов.
— Два. Два. Три. Пять, — разделились мнения.
— Двадцать один разделить на семь?
— Три. Три, — посыпались более вразумительные ответы.
На носу у Отморозова заблестела прозрачная капля, и, смахнув её рукавом, он поднялся:
— Продолжайте, мужики, время идёт.
Отморозов вышел в предбанник и, оттянув узел галстука, уселся на лавку. Он хорошо
слышал голос верзилы, продолжающий перекличку таблицы Пифагора. Ему отвечали
спокойно и уверенно. Но через десять минут вперемежку с простыми и натуральными числами посыпались упоминания о Матери, Черте и Боге. Парная наполнилась топотом. Кто-то изрыгал проклятия, кто-то просто кричал. Стоны, крики, топот слились в гул, и, распахнувшись, парная выплюнула голое тело молодого шахтёра. Он жадно глотал воздух, перебирал деревянными ногами, но, казалось, был слеп. Лишь ударившись о противоположную стену, парень схватился за неё рукой, не удержался и повалился на деревянный пол.
— Будь ты проклят, — твердил молодой человек, безуспешно пытаясь подняться.
Он ещё долго сучил ногами, но устав от собственного бессилия, по-детски заплакал.
Маленькая женщина, была одета в клетчатое пальто и потому сильно напоминала вьетнамца[1]. Не смотря на смуглую кожу, она на чистом русском обратилась к сидевшим на скамейке парням:
— Позвольте, товарищи? — она жадно смотрела на бутылку в руках одного из них, намекая, что собирается обменять её в ближайшем пункте приёма стеклотары.
— Пожалуйста, — добродушно растянул один.
Второй опасливо покосился на старушку и бросил бутылку в траву.
— Я вам ещё покажу, — пообещала женщина, исчезая в кустах.
— Нет, ты видел? Вот наглая.
— А-а, — отмахнулся тот, что забросил бутылку, — ну, что там у тебя?
— Читал на днях про нашего соотечественника, который купил акции Индийской железнодорожной компании.
— Акции?
— Да, акции. В момент строительства дороги создавалось акционерное общество, после строительства акции выкупили, за исключением какого-то русского купца, к тому времени благополучно почившего. На акции эти так же идут проценты, вот только держателей их найти не могут.
— Ты предлагаешь выступить в качестве лженаследников?
— Нет.
— Зачем тогда эта бессмысленная история?
— Понимаешь, Лёшка, пусть тебе это не покажется смешным, но я хотел бы разбогатеть. Положить вот так сотню долларов в банк и заснуть на тысячу лет, а потом… Ну, что потом ты понимаешь.
— Я в холодильник не полезу, — обиженно пообещал Лёшка.
— И не надо, я, так сказать, хочу зайти с обратной стороны. Ты как считаешь, будет когда-нибудь придумана машина времени?
— Гоша, да она уже есть. Видеомагнитофон называется.
— Понимаешь, какая ерунда? Время, как и большинство величин, имеет числовую прямую, оно стабильно и пропорционально. Мы легко можем перемещаться в прошлое, используя тот же самый магнитофон, но ничего не можем изменить. Так?
— Так, — согласился Лёшка.
— Значит, перемещаться в будущее нельзя, но изменить его можно.
— Логично, но неверно. Перемещаться в будущее можно, и, мало того, пока ты пил пиво, мы уже переместились на десять минут.
— Не ёрничай, я имею в виду быстрое перемещение. А нельзя, потому что будущее легко изменить. В противном случае компьютер уже давно рассчитал наши доходы на сотни лет вперёд.
— Как же ты собираешься управлять этим?
— Меня всегда забавлял тот факт, что я не мог представить конца времени, так же как и начала, впрочем. Ведь пользуясь нашей логикой, и у времени, и у пространства должно быть что-то вроде ограничения. Но сколько я не пытался, у меня ничего не вышло.
— И ты решил?
— Я решил, что раз нет конца, значит это круг. Время движется вперёд, через некоторое время начнёт двигаться обратно. Извини за тавтологию.
— И ты попытаешься перескочить во встречный поезд?
— Если честно, меня это не очень занимает и не очень интересует, что там будет и как. Для меня важен принципиальный вопрос: будет ли машина времени? И если будет, то, в каком виде? Потому что я намерен устроить телемост со своими потомками.
Лёшка прищурился, искоса посмотрел на собеседника и, сделав несколько жевательных движений, сказал:
— Бред какой-то.
— Лёшка, но ведь от тебя многого не потребуется: всего-то составить компанию. Если я окажусь прав — будешь богат, если нет — прозорлив.
— Что от меня требуется?
— План мой заключается в следующем: я собираюсь сорвать банк в национальной лотерее. А для этого мне необходимо знать шесть чисел.
— Пока что по числам ты у нас главный.
— Я хочу проверить одну теорию. Не знаю, как она называется, но если в общих чертах, то, скорее всего эти шесть чисел нам уже передали.
— Кто? Наши потомки?
— Разумеется. Потому что скоро я стану богат и расскажу своим наследникам, каким именно способом я разбогател, а они расскажут своим, и это будет продолжаться до тех пор, пока не изобретут машину времени.
— А потом?
— Потом один из прапраправнуков передаст мне эти шесть чисел, которые к тому времени уже будут впечатаны в родовой герб.
— Но зачем?
