чавкнуло. Раздался оглушительный удар грома.
Сурков падал в серую вату кучевых облаков ногами вниз, но только внизу теперь было небо. Над его головой, покрытая ровными прямоугольниками полей и нитками дорог раскинулась поверхность Земли, цветная, настоящая, не похожая на то, что видел Сурков на протяжении последнего времени.
«Как красиво», — подумал Сурков. Его душа сжалась от любви и боли. Он ощутил, что теряет что-то очень важное, то, без чего не смог бы обойтись при жизни и без чего не сможет после неё. Чем дальше он улетал от Земли, тем тягостнее становилось на душе, тем невыносимее одиночество. «Как же так? Что же я теперь буду делать? Что же будет с ней?»
Сурков был далеко, когда его ноги погрузились в вату тумана, спружинили о белый парок, и вот уже его душа подминает под себя облако. Туман рвётся, трещит и разлетается белыми брызгами, превращается в воду, покрывает Суркова плёнкой воды. Его ломает пополам, неведомая сила немилосердно вдавливает в мякоть облака. Сурков, словно гвоздь, пробивает стопку газет, вылетает с противоположной стороны, падает дальше. Его полет значительно замедляется, падение не такое стремительное. Сурков различает стайку перистых облаков, нежно светящихся розовым неоном. Он пытается спланировать к ним. Ему удаётся. Подлетая ближе, Сурков видит фигуру человека, одетого в белую тогу. Он стоит на тыльной стороне облака, головой к Земле, но не падает и даже ни за что не держится. А за что здесь держаться? Нет ничего, кроме розового тумана.
Сурков подлетает к человеку и плавно садится рядом.
— Я вас жду, — говорит человек в тоге.
— Зачем? — спрашивает Сурков.
Ему больно, и он не хочет ни о чём говорить или думать. Он смертельно устал, единственное место, где бы он сейчас хотел оказаться, это раскалённая сковорода на трёхсотом уровне Ада.
— Вы устали. Вознесение не самое простое занятие, поэтому я буду вас сопровождать, все вам покажу и расскажу.
— Мне нехорошо, — пожаловался Сурков.
— Понимаю, сам через это прошёл. Тем не менее, у вас есть повод для удовлетворения.
— Сейчас я ничего не хочу.
— Это пройдёт, — уверила личность в тоге.
— Понимаете, я там оставил, — Сурков показал пальцем вверх. — Там ангел. Мой ангел. Как мне туда?
— Вы только что прилетели, — добродушно похвалила неизвестная личность. — Мой вам совет: отдохните, наберитесь душевных сил.
— А потом?
— Потом будет видно.
Сурков упал в мокрую вату облаков, разнеженную тёплыми солнечными лучами. Он ждал, когда душевная боль его оставит, или, по меньшей мере, ослабеет, но время шло, а лучше ему не становилось.
Когда он поднял голову над облаком, была глубокая ночь. Туман обрамлял отражённый свет Луны, небо было усыпано миллиардами голубых алмазов. Их холодный свет был невероятно строг и правилен. Личность в тоге по-прежнему стояла рядом и терпеливо ждала.
— Вы здесь? — удивился Сурков.
— Я подожду, — с готовностью ответила личность.
— Мне лучше, — соврал Сурков.
— Вот видите, я же говорил.
Сурков кивнул в знак согласия.
— Меня зовут Абрам. Святой Абрам.
Сурков снова кивнул.
— Я буду вашим гидом.
— Зачем?
— Чтобы вы не растерялись.
— К чему это?
— В Раю свой распорядок, традиции. Здесь все иначе, и вам первое время понадобится помощь.
— Скажите, Абрам, а в Ад от вас попадают?
— Разумеется, — с готовностью согласился Абрам. — Только это не так просто, поэтому наберитесь терпения, я вам все расскажу.
— А если коротко?
— Коротко здесь не бывает. Коротко в Аду. Здесь все в полном объёме с пояснениями причин и следствий. Вы с чего хотите начать?
— Мне всё равно.
— Тогда начнём с азов.
— Я изучал слово Божие, там, в Аду.
— Вот как? — удивился Абрам. — То, что написано в Аду, не всегда отражает сути.
— Какой сути? — не понял Сурков.
— Сути Божественной. Может, вы и прочли Библейские события, только убеждён, что черти их подредактировали и выставили Господа, если не полным идиотом, то, по меньшей мере, безжалостным чудовищем.
— А это не так?
— Разумеется, нет. Да вы скоро сами все поймёте.
— Скажите, Абрам, а вы здесь давно?
— Давненько.
— И как вам Рай?
— Божественно, что может быть лучше?
Сурков, насколько позволяло его внимание, следил за мимикой Абрама, и ему показалось, что он играет.
— Ладно, черт с вами, валяйте!
Абрам театрально приставил ладошку ко рту и зашептал:
— Здесь так не говорят, Сурков. Здесь допустимы выражения: Бог с вами; господи, спаси; спаси и сохрани.
— Кого же тут спасать?
— Душу, разумеется.
Сурков махнул рукой:
— Я теряю нить разговора, извините.
Сурков снова упал в облако. Он лежал и ленивым сном блуждал в своих мыслях. Ему на самом деле становилось лучше, как будто из его израненной души извлекали битое стекло.
Глава 9
Абрам смотрел в сторону восходящего Солнца. Он чуть слышно бубнил себе под нос «Отче наш», иногда неторопливо крестился, кланялся и говорил: «Аминь».
— С возвращением, — приветствовал он голову Суркова, возникшую над туманом.
— Вы ещё здесь?
— Куда же я денусь? Я ваш гид.
— Тут с этим строго? — спросил Сурков.
— Здесь нет места строгости, здесь Рай.
— Мне нужно спуститься, — вспомнил Сурков.
— Вы только что вознеслись, не упускайте шанса узнать больше.
— Я и так забрался слишком высоко.
