за выражение, зад, киселём расплывается по скамье.
— Са-нок! — крикнула старушка.
Молнией пронзившая мысль утроила громкость и старания Суркова. Он уже не пел, а рычал. Ураганом выл здравную, самозабвенно славил и просил. Вокруг него собралась стайка любопытных душ, и когда Сурков закончил молитву звучным «Аминь», старушку обдало голубыми брызгами души, разлетающимися по Раю.
Глава 11
Мысль о голоде первой посетила Суркова. Он открыл глаза и увидел мутный потолок с разводами ржавых пятен и сетью мелких трещин в углу. Запах антисептиков, больничного омлета, конфет «Пилот», хруст полиэтилена, шарканье домашних тапочек, гулкое эхо коридора — все это влетело в сознание Суркова, нещадно кружа голову. Он попытался пошевелить рукой, что-то слабо сопротивлялось, какой-то предмет метнулся вправо, звон разбитого стекла. Это просто музыка. Суркову ещё никогда не приходилось слышать такого прелестного звука. Ещё запахи. Новые, живые. Запах глюкозы и аскорбиновой кислоты и голод, голод, голод.
Сурков сел на кровати совершенно голый. До этого он был накрыт одной больничной простыней, теперь она упала на пол, собрав причудливые складки. Длинный коридор, в котором стояла кровать, проворно изогнулся, но Сурков устоял, схватившись за прохладный подоконник. Подоконник. Его край приятно лёг в ладонь, как рукоятка спортивного пистолета. Сурков ощутил застывшие капли краски, округлый спил, достаточно неровный, чтобы быть настоящим. Сурков боялся повернуть голову, боялся, потому что уже точно знал, что именно увидит за окном. Он зажмурил глаза так, что в темноте замелькали алые пятна, но уже через несколько мгновений любопытство взяло верх, и он увидел сначала грязное окно, затем пыльную улицу, людей, деревья, машины, небо, солнце. Всё это казалось таким реальным, что Сурков закрыл глаза, пугаясь своей догадки.
«Неужели это был сон? Неужели мне это всё приснилось? Этого не может быть».
Мимо него, шаркая о линолеум и тяжело переставляя трубчатые ходули, проплыл преклонного возраста мужчина в полосатом халате. Он что-то проворчал по поводу разбитой капельницы и, обойдя лужу глюкозы, поковылял дальше. Сурков сбросил одну ногу на пол, проделал такую же операцию со второй конечностью. Тело его слушалось. Выглядело оно чужим и казалось онемевшим, но ноги и руки подчинялись голове, и Сурков попытался идти в том же направлении, в котором двигался инвалид в халате. Скорости их были почти равны, но через несколько секунд инвалид оглянулся, вспомнил что-то про свою мать, и тут же исчез, так быстро, как только мог человек на костылях. Сурков преодолел расстояние до ближайшей двери, он и не думал играть в догонялки. Опираясь о зелёную стену и медленно двигаясь дальше, он волочил на резиновой трубке разбитую капельницу. Возле проёма он несколько секунд отдохнул и заглянул за косяк. Облачённый в правильные геометрические формы и стандартный белый цвет ему улыбался холодильник ЗИЛ. Такой радостной встречи Сурков не ожидал. Он поздоровался с белым другом, подошёл к нему и с вожделением потянулся к никелированной ручке. В этот момент холодильник недовольно дрогнул, изойдя холодной судорогой, громко загудел.
— Позволь мне вкусить твои дары? — обратился к холодильнику Сурков.
Холодильник ничего не ответил. Сурков понял это как знак одобрения и согласия. Он открыл дверцу и тут же её закрыл. Минуту спустя, он повторил попытку: снова потянул за ручку, но захлопнуть дверцу не сумел, она лишь чавкнула и отошла назад, оставив узкую полоску света.
— Там кто-то есть, — сказал Сурков, разглядывая через щель соблазнительный пакет кефира.
— Ох, — всплеснула руками медсестра, обнаружившая на полу голого Суркова.
Пока он поворачивал голову, медсестра исчезла, оставив в воздухе запах туалетной воды.
— Кто здесь? — недовольно спросил Сурков, уже не помня, к кому обращался.
— Добрый доктор, — ответил добрый доктор.
Медсестра с круглыми глазами выглядывала из-за плеча в белом халате. Она делала непонятные пасы и шептала в ушко, на которое сползла больничная шапочка.
— Вы доктор? — не поверил Сурков.
— Да, — улыбнулся польщённый доктор, — доктор Флигель.
— Я дома, — устало обрадовался Сурков.
— Вы, голубчик, в больнице, — объявил Флигель.
— Я хочу есть, а там, — Сурков показал на холодильник, — кто-то живёт.
— Да? — не поверил доктор. Он обогнул Суркова и шире открыл дверцу.
— Он свет зажигает, — Сурков проворно схватил пакет кефира и впился в него зубами.
Доктор, оказавшийся очень сильным, отобрал кефир, используя в качестве физической поддержки медсестру. Он уложил Суркова на неизвестно откуда возникшую каталку:
— В отделение интенсивной терапии.
Перед глазами Суркова замелькали больничные лампы, и, неожиданно для себя, он запел:
— Пусть всегда будет солнце!!!
Флигель измерил давление и, хрустнув липучкой, содрал с руки Суркова чёрный обод.
— С давлением все нормально, — констатировал он, — анализы почти в норме, но это — дело времени. Повышенная пигментация — это побочный эффект от витаминов, так что пусть вас загар не пугает. Постарайтесь избегать ультрафиолета. Крем от солнца — и всё придёт в норму. Я бы понаблюдал за вами ещё пару недель, но, если честно, журналисты ваши одолели.
— Они такие же мои, как и ваши.
— Я вас не виню.
— Ещё бы вы меня винили, я сюда не сам пришёл.
— Знаете, Сурков, — Флигель хихикнул в кулак, — за то время, что вы пробыли здесь, я привлёк к нашей клинике внимания больше, чем за все её существование. Сначала вы были единственным спящим, а затем единственным проснувшимся, так что я вас использовал и могу ещё немного потерпеть.
— Не надо, прошу вас.
— Опасайтесь, Сурков, вы ещё не набрались сил, а они вам очень понадобятся.
— Вы про журналистов?
— Я про вашу дистрофию. Вы, Сурков, похудели на двенадцать килограммов, ваши эритроциты почти вымерли. Когда вы проснулись, у вас были все признаки атеросклероза, вспомните, как вы в холодильник заглядывали?
— Грешно смеяться над больными людьми.
— Вам придётся беречь себя, подумайте об этом.
— Когда вы меня выпишите?
— Если хотите, я могу сделать это завтра.
— Хочу.
— Что же, дело ваше.
— Скажите, доктор, а продолжений у моего склероза не будет?
— Вы не любите новости, Сурков?
— Не люблю.
— Тогда у вас есть повод для беспокойства. Я надеюсь, вы понимаете, что до того, как ваше тело попало к нам, над ним хорошенько поиздевались.
— В каком смысле?
— Как бы вам это объяснить? — Флигель тактично покашлял. — Сначала вас пытались разбудить, жгли вам пятки, кололи иголками, били током, но когда это не дало результатов, отвезли в морг. Там работает некто санитар Тимофей, — доктор задумался, подбирая слова, — принеприятнейшая личность, доложу я вам… Больной человек к тому же.
— А какое это отношение имеет ко мне?
