Ну, как ты в глухомани
Живёшь, Светлейший князь?
Сплошная непогода
И недалек конец.
Уже четыре года
Лежит в гробу «мин херц».
И нет числа вопросам,
И озабочен взгляд,
Доносы вслед доносам
В комиссию летят.
Смертельною отравой
Там полон каждый штрих.
«Богат дурною славой!» -
Ах, сколько яда в них!
Предательские лица,
Враждебная струя.
Заменою столице –
Тобольские края.
«Да, жизнь тут сурова» -
Хрипит иссохшим ртом.
Сначала было Слово.
Всё прочее – потом.
Раздумье о вдохновении
«У вдохновенья есть своя отвага …»
Но хватит ли отваги у меня?
Бурлит в крови взбесившаяся брага,
И в голове – сплошная колготня.
Там и отваги вдоволь наберётся,
Как во хмелю - её хоть отбавляй?
А вдохновенье – словно мышь скребётся,
Оно, увы, не брызжет через край.
Поэзия – капризнейшая дама,
Не угадать, каков сегодня путь.
Ну, не даётся мне она упрямо –
Бесстрашья – много, вдохновенья – чуть.
И всё летит куда-то кувырком –
Есть разница меж мной и Маршаком!
Портрет
Четыре метра в комнатушке
Для убежавших от войны.
Но он смотрел из рамки – Пушкин,
Глаза сочувствием полны.
Наш быт и голоден, и сложен,
Но мама часто шепчет мне:
- Какое счастье! Нет бомбежек!
И, видишь, - Пушкин на стене.
Он с нами был в победном мае
И, отложив свое перо,
С какою радостью внимал он
Тем сводкам Совинформбюро!
... Прошли года. Возврата нету.
Той комнатушки тоже нет.
А я из пушкинских портретов
Влюблён в Тропинина портрет.
Размышление о наклонных башнях
В городе Невьянске, на Урале,
По дороге к Нижнему Тагилу,
Где домишки старые ветшали,
Башню я наклонную увидел.
