неприятного осадка. Сашка всегда умела сказать: «Ты, незаметно подкравшийся песец, а ведь ты был опять прав, а я дура, мне стыдно, но я — такая, я и в следующий раз сделаю то же самое». Если честно, то и позвонил я ей в тайной надежде, что вдруг она уже со своим разбежалась, что виделось неизбежным, и мы начнём вторую серию, а в том, что такая когда-либо будет, я никогда не сомневался. Возможно, она была тогда единственной в мире женщиной, которая могла бы меня полностью излечить от чувств к Ленке. Просто потому, что она была второй женщиной, которую я действительно любил. Но номер не прошёл, да и фиг с ним.
А дальше — была Ника. Женщины — парадоксальные существа. Устроенные в общем и целом намного логичнее мужчин и будучи намного более предсказуемы, они в то же время могут удивлять. Кроме сумасшедших женщин, конечно, те действительно непредсказуемы. Удивлять — не потому, что загадочны по природе. Как раз наоборот. Просто ключевые моменты их поведения разбросаны по гораздо более широкому спектру. Ключевыми для них могут быть какие-то очень сторонние мелочи, которые и заметить-то нелегко, не говоря о том чтобы понять, что именно это и есть главное.
Когда Ника в очередной раз появилась в гости вместе с Натальей и подругами — откровенно скучающая девушка Ника как бы исчезла. На её месте была другая. Столь же немногословная — она пожирала меня таким же точно взглядом, каким во время тех весенних посиделок вторая Лена смотрела на Сашу. От этого взгляда в воздухе ощутимо висело вибрирующее напряжение. Абсолютное deja vu. В некоторый момент от плотности висящих в воздухе эмоций — просто страшно стало. Весной я почему-то думал, что главным механизмом передачи этой эмоциональной вибрации являлась музыка. Вибрация резонировала тогда в голосе, в звучании гитарных струн… Сейчас — музыки не было, даже слов не было. Была только безмолвная вибрация. Не физическое желание. Не любовь. Другое что-то, не менее мощное. Сначала её ощущал я один. Потом ощутили и остальные. И тихо исчезли.
– Иди сюда.
– Погоди. Сначала скажи, что дальше?
– А по-твоему?
– Дом, корова, двое детей.
– Гы.
– Неча ржать. Я хочу знать, что будет дальше.
Что было дальше — понятно и так. Непонятно лишь то, что она утром попыталась уйти. Совсем. Хоть она этого не говорила, я чувствовал. И чувствовал: что бы я тут ни сделал — не удержу. Вдруг я вспомнил, что сегодня концерт, на который я уже давным-давно купил билет. Одна из моих любимых групп, «Земной оркестр» Манфреда Мэнна. Вспомнил и то, что вчера в метро видел — билеты пока есть. В общем — ситуация была спасена ровно тем, что в предыдущие визиты девушек я им ставил несколько компактов с ранее неизвестной им музыкой Манфреда Мэнна, и интерес — был. Так что интерес к концерту оказался достаточен. Впрочем, то было не решение, то была отсрочка. На следующее утро Ника всё же ушла. И не вернулась.
И всего спустя два дня после её ухода началась самая мистическая история этого периода. История, которая меня чуть было не вывела на Ленку через другую барышню. Впрочем, по порядку.
Главное, что нужно сделать, знакомясь в Интернете, — сразу определить, есть ли у человека настоятельная необходимость в новых знакомствах. Для абсолютного большинства людей Интернет – виртуальная игра. Суррогат. Отнюдь не безобидный. Те, кто начинают играть в Интернете чувствами, очень быстро в этом тонут и напрочь лишаются способности к чувствам в реале. Таких надо отсекать сразу. Более поганой публики, чем подобные, — поискать. Но есть и другие. Которые понимают Интернет как средство установления контактов для реала. Их тоже немало. И среди них — немало очень интересных и неординарных. Собственно, это свойство любой помойки человеческой — повышенная концентрация отбросов, повышенная концентрация неординарных и практически полное отсутствие «обычных». То же самое можно наблюдать, скажем, в подмосковных катакомбах. Плотная масса алкоголиков и наркоманов, испещрённая «прожилками» будущих знаменитостей. И мизерная прослойка робко продирающихся сквозь эту среду «обычных» экскурсантов. В общем, я к тому, что, знакомясь в Интернете с барышней, — нужно сразу давать телефон и говорить «звони». Можно даже без обмена фотографиями. Если начнёт крутить- вертеть, то сразу отсекать и идти дальше. А если нет — что, разве жалко нескольких часов потраченного на встречу времени, если вдруг не сложится чего? Вероятность-то того, что интересная, — ого-го…
Телефонный разговор был ничуть не менее сумасшедшим, чем все события последних месяцев. Буквально на первой моей фразе – Катя чуть не подавилась, и вдруг продолжила абсолютно изменившимся голосом:
– Слушай, я не знаю, что ты сейчас обо мне подумаешь… Но… Как ты отреагируешь, если я спрошу, что ты делаешь сегодня?
– Тебя в гости жду.
– Даже так? Прямо и в лоб?
– А ты против?
– Да, против. Всегда. Но не сейчас. Встречай на автобусной остановке ровно через час.
– Договорились. Обратно в Интернет меняться фотками, наверное, не полезем, так что опознавай ты, тебе проще. На мне будут усы и очки. Не перепутаешь.
– Так неинтересно. Это ты не перепутаешь (
Разумеется, я был готов к тому, что прожду на остановке час, а девушка не появится. Равно как и к тому, что появится мымра, хотя судя по разговору — такая, что попить чаю да потрепаться всяко интересно будет. Не готов я был лишь к тому, что каждое её слово окажется правдой. Я действительно никогда в жизни не видел столь роскошной гривы мелкокудрявых рыжих волос, спускающейся чуть ли не до колен. Никогда не представлял, что найденная в Интернете восемнадцатилетняя девушка может быть настолько вызывающе красива. Не той красотой, которая обычно нравится мне, а той красотой, от которой сражённые мужики падают штабелями на дистанции до ста метров. Той красотой, которая не встречается в дикой природе, а существует лишь на обложках глянцевых журналов, являясь при этом результатом усилий десятка визажистов и ретушёров, не говоря уж о фотографе. Единственное — она была чуть-чуть полнее того, что обычно считают идеалом. Таких девушек — я всю жизнь боялся как огня. Да и не один я. Знакомая, наверное, картина, когда вокруг особо красивой девушки мужики табуном крутятся на расстоянии в десяток метров, а подойти ближе и заговорить боятся? Вот-вот…
Я таращился на неё как последний идиот и боялся подойти. Такого не бывает. Это — явный розыгрыш. Подошла сама, взяла под руку…
Дома я её долго и вкусно кормил. Хотя непросто это было. Я специально имел в виду закупить еду для ужина по дороге — выбирая совместно. Так ведь на любой вопрос о том, какой кусок предпочтёт, следовал ответ, что предпочитает старую добрую варёную колбасу, которая из туалетной бумаги делается. Пришлось на пряностях отыгрываться. Есть у меня друг узбек, который торгует пряностями. Он всякий раз, перед каждым покупателем, разворачивает целое театрализованное представление, а если это я с девушкой, то представление в трёх отделениях. Пробило. После просмотра спектакля по подбору пряностей, подбор куска мяса уже пошёл более творчески. Итак, привёл домой, начал кормить… Говорил, говорил, говорил… Не делая секрета ни из того, что я её откровенно боюсь, ни из того, в какой я пакостной ситуации нахожусь сам. Наверное, тем самым предупреждал, что толку из меня – гораздо меньше, чем может показаться по моему внешнему виду, осколок я от того, чем в принципе должен быть. Она — пила чай и смеялась. Смеялась и пила чай. Практически ничего не говорила. Только задала несколько каких-то совершенно несущественных вопросов. В воздухе опять сгущалась такая же вибрация. Опять без явно читающегося физического влечения. Опять без читающихся чувств. Снова что-то мне незнакомое и непонятное.
Мы сидели не рядом, а через стол — я слишком боялся и стеснялся. Но в некоторый момент — не удержался. Нет, не то, о чем вы подумали. Я протянул руку через стол только для того, чтобы потрогать её
