— Да. Это от холода.
— Давайте я приготовлю кофе, даже и не знала, что у вас он есть.
— Купил специально для тебя.
Кортни резко обернулась и удивленно спросила:
— Но вы же не знали, что я приеду!
Слова ее потонули в пронзительном взгляде голубых глаз. Между ними пробежала неуловимая искра молчаливого призыва. Конечно же, он знал, что она появится в его доме. Срывающимся, с едва заметной хрипотцой голосом Джерет сказал:
— Иди сюда, Малыш.
Кортни уже почти шагнула навстречу, но годами воспитанная осторожность вновь победила.
— Я приготовлю кофе, — прошептала она.
— Проклятая нога! Как она меня замучила!
Открывая одну дверцу за другой, Кортни пыталась отыскать кофе, пытаясь погасить пожар, бушевавший внутри. Стоя перед буфетом, внезапно она оказалась в кольце сильных рук — Джерет подошел сзади и обнял ее, осторожно прикоснувшись губами к шее. Прижатая к ящику, Кортни не могла даже пошевелиться, чувствуя, как невесомыми поцелуями он зажигает в ней искорки.
— Пожалуйста, не надо, — прошептала она.
— У тебя нет ни одной причины, чтобы сказать мне «нет», куда разумнее будет продолжить, — пробормотал Джерет, целуя ее в затылок. Кортни боялась повернуться, она знала, как близко его губы.
— Я признаю, что слишком близко принимаю все к сердцу, что я ранима, что… — она не могла перевести дыхание, казалось, что сердце остановилось.
Жаркое дыхание на шее… легкий запах одеколона… Все еще сопротивляясь желанию из последних сил, она услышала, как дрожит ее голос:
— Я знаю, что ваши поцелуи бесподобны, но… я не хочу…
— Да нет же, Малыш. Ты хочешь. Хочет твое сердце. На все девяносто девять процентов. — Голос стал мягким и бархатным, прикосновения — легкими и нежными, постепенно проникая через все преграды, которые долгие годы она устанавливала в своей душе. — Кортни! — В первый раз Джерет назвал ее по имени. Это прозвучало так неожиданно и неотразимо, что она стремительно обернулась к нему. Его руки обвились вокруг тонкой талии.
Джерет наклонился и, поцеловав ее в губы, прошептал: «Обними меня». Кортни не смогла не выполнить эту просьбу. Приподнявшись на цыпочки, она обняла его за шею и потянулась губами, мгновенно позабыв и про воспитание, и про досаду, и про осторожность. В своем поцелуе Джерет сумел передать ей такое неистовое желание, которое охватило Кортни, как лихорадка.
Его пальцы совершали странный танец, и вдруг — волосы рассыпались по плечам, по спине: Джерет незаметно расплел ее косу, наслаждаясь золотым потоком.
— О Малыш… — Джерет вздохнул и, чуть помедлив, вновь завладел ее ртом, полностью подчиняя себе все ее чувства. Его рука поглаживала Кортни по спине, изучая все изгибы и округлости ее фигуры, словно глаза уступили очередь ласковым рукам.
— Джерет!.. — имя прозвучало тихим вздохом, но Кортни показалось — грохотом камней. Она и себя представляла камешком, готовым упасть со скалы в пропасть, к которой настойчиво толкал ее Джерет, а она никак не могла остановиться, все ближе и ближе приближаясь к обрыву.
Джерет взял Кортни на руки и понес в гостиную. Опустившись в кресло, он посадил ее на колени. По пути он опять ушиб больную ногу и, стиснув зубы, застонал. Охваченная волнами необычайного чувства, Кортни не в силах была вымолвить ни слова. Взяв ее лицо в ладони и заглядывая в глаза, Джерет неожиданно спросил:
— Малыш, что же такое произошло в твоей супружеской жизни? — В глубоком взгляде голубых глаз Кортни прочитала столько участия и внимания, что поняла: сейчас она нашла себе друга, которому можно рассказать все. Очень редко она говорила о своем неудачном замужестве.
— Моя мать, да и вся моя семья, долго оберегали меня, — начала Кортни. — Впервые я столкнулась с внешним миром, только когда поступила в колледж. В Нешвилле я жила в студенческом городке. Мейсона встретила, когда училась на втором курсе, и влюбилась в него. — Она посмотрела в окно на падающие снежинки, пытаясь вернуть в памяти давние переживания, почти уже забытые. — Мы были молодыми и неопытными, совсем незрелыми. Он был единственным ребенком в семье, как и я. Приехал с юга. Мы полюбили друг друга и поженились. — Она отвела глаза от окна и взглянула на Джерета. — Мейсон был очень обаятельный и невероятно красивый: черные, как уголь, глаза, безупречная бронзовая кожа, ослепительно белые зубы, копна густых черных волос. Девушки боготворили его, а я чувствовала себя счастливицей, считая, что мне повезло. Все без исключения любили Мейсона, но еще больше он любил себя сам.
— И что же случилось?
Кортни помолчала, провела пальцами по воротнику его рубашки, по упругим мышцам груди.
— Может, у нас все и получилось бы, я не знаю, если бы я не забеременела сразу же во время медового месяца. Правда, мы принимали какие-то меры предосторожности, но не противозачаточные таблетки. Мы с Мейсоном хотели подождать с ребенком несколько лет, самим повзрослеть сначала. — Кортни погладила темные курчавые волосы, выглядывающие из выреза рубашки, затем ее пальцы вновь скользнули к краю воротника.
— Продолжай, Кортни.
— Мне было очень плохо чуть ли не с самого первого дня. Невыносимо плохо! Месяц или два, думаю, Мейсон на самом деле старался мне во всем помочь, быть рядом. Но он был так молод и так хорош собой! К тому же вокруг крутилось столько свободных обожательниц.
Джерет тихо выругался. Нервничая, Кортни вертела в руках верхнюю пуговицу его рубашки, пока не оторвала ее совсем.
— Райан родился в декабре. Зима была снежной, холодной, а ребенок очень болезненным, даже пролежал целый месяц в больнице с воспалением легких. Я тоже была довольно слаба после родов. Тогда и начался весь этот кошмар. Мейсон считал, что ребенок связал его по рукам и ногам. Райан был ему не нужен.
Джерет снова выругался, на этот раз громче, и погладил Кортни по щеке. Продолжать было нелегко, ей пришлось собрать все свои силы:
— Наконец, я решила уйти от него. Это все равно случилось бы раньше или позже. У Мейсона уже была подружка. А к Райану он оставался абсолютно равнодушен, демонстрируя это на каждом шагу. Не то, чтобы он наказывал его или обижал, он просто не замечал ребенка.
— Проклятье!
— До того, как мы поженились, я любила Мейсона и не обращала внимания на его недостатки, не понимала, что нежелание иметь детей уже говорило о многом. Он не хотел брать на себя ответственность за кого бы то ни было, тем более за ребенка, которого он называл не иначе как «визжащим мокрым выродком».
Джерет выругался, но в этот раз его голос прозвучал жутко-спокойно и холодно.
— Он живет в Нешвилле?
— Слава Богу, нет. Мейсон уехал в Калифорнию, а позже туда переехала и его семья. Они поначалу очень интересовались Райаном, но постепенно все угасло. Не знаю, что Мейсон сказал своим родителям, но их отношение ко мне и Райану сильно ухудшилось.
Джерет нахмурился, и в его глазах Кортни увидела горечь.
— Чертовски плохо и обидно расти с отцом, который не любит и не замечает тебя, — проговорил он. — Я знаю, потому что и сам пережил это.
В душе Кортни почувствовала резкую боль за Джерета. Ведь те же страдания выпали бы на долю ее сына, если бы в свое время она не ушла от Мейсона.
— Мне так жаль, — сказала она и погладила Джерета по щеке.
— Да ладно, это все уже позади.
— Райан ничего об этом не знает. Я просто объяснила ему, что папа уехал, так как мы не могли жить вместе.
