Пленная Воля

обезьянью ложь.

«Омут и трясина…»

Омут и трясина.
На лесной опушке
мэкает овца.
А в избушке
двое под периной,
на одной подушке
два лица.

Грязно и угарно,
сумрачно и потно,
ласки да пинки.
Лай навис над псарней,
и во мгле болотной
светят огоньки.

Вербная неделя,
в городе чухонцы,
в очаге — зола…
Не мели, Емеля,
не убавишь хмеля…
Сверху светит солнце,
кверху — купола…

«Не жалей о том, родная…»

Не жалей о том, родная,
что, сжигая жизнь дотла,
наша страсть, как мы, земная,
стать небесной не могла.

Дольний мир не призрак зыбкий
и не гладь пустых зеркал,
где, склонясь к твоей улыбке,
жарких уст я б не ласкал.

Ширь земная не темница,
и не узник темный крот.
Но не тщетно душам снится
Мир заоблачных высот.

Не гляди же исподлобья
и не верь слепым мечтам:
или в мире нет подобья,
иль подобье тут и там.

На челне, приладив снасти,
к звездам по морю плыви,
и в лучах бесскорбной страсти
скорбной радуйся любви.

«Белый снег под небом синим…»

Белый снег под небом синим,
там — огонь, а тут — огни.
И зажженный вместе с ними,
я сияю, как они.

Легок я, и чист, и светел,
как морозный, ясный день.
Кто у ног моих заметил
притаившуюся тень?

Но давно я с нею связан,
и давно к земле приник
то смешон, то безобразен
этот чуждый мне двойник.

Если б солнце не блестело,