Пленная Воля

«Я не знаю, люблю ли действительность…»

Я не знаю, люблю ли действительность,
и на что с вожделеньем гляжу?
Неусыпная, чуткая бдительность
ждет ли зорь? сторожит ли межу?

Все ль исчерпаны в жизни возможности?
всю ли правду объемлют тела?
иль мятежная жуть безнадежности
не вотще мою душу сожгла?

Но возок с изможденными клячами
не мечта ль моя мчит за собой?
Может быть, я слепец между зрячими?
Может быть, только я не слепой?

«Когда-нибудь над северной равниной…»

Когда-нибудь над северной равниной,
где сосны хмурые и чахлый чернозем,
с улыбкой нежною и ласковой, как ныне,
весна дохнет и светом и теплом.

И лед от Ладоги до Финского залива,
и бурый снег, таящийся во рву,
в последний раз, враждебно и пугливо,
блеснут и — обнажат и землю и Неву.

Тогда впервые на моей могиле
весенним солнцем озарится крест.
Но не воскреснут изжитые были,
ни голоса заласканных невест.

Не вспомню я доигранного вальса.
Но скорбь о том унес бы за порог,
что не на все я в жизни отозвался,
что много сил бессмысленно сберег.

И каждый день молюсь все исступленней,
чтоб за чертой исполненных времен
я встретил смерть мечтой опустошенной,
душою наг и телом изможден.

Ночная стража

Я не пророк и не учитель,
не венценосный властелин.
Вселенная — моя обитель,
и во вселенной я — один.

Я трупом не лежал в пустыне,
и под крестом не изнемог.
И никогда о блудном сыне
не вспомнил и не вспомнит Бог.

Он не раскрыл моим исканьям
путей, неведомых земле,
не выжег огненным лобзаньем
морщин кровавых на челе.

И не воззвал гремящим гласом
к насторожившейся душе.
И все тревожней с каждым часом
я жду Его, но жду вотще.

Не светоч истины поручен,
не пламень подвига вручен
тому, кто жизнью был измучен
и навсегда в нее влюблен.

И оттого, как сторож кроткий,
брожу, склонен к чужому сну,