— Помню, на предпоследнем курсе университета я слу¬шал курс. Назывался он «Философия секса, любви и друж¬им». Мы много говорили о взаимном согласии. Казалось бы, соли у двоих взрослых людей что-то происходит по взаимному согласию, значит это нормально. Но наш профессор спро¬сил: а если кто- то добровольно соглашается на что-то заведомо несправедливое? Например, добровольно продает себя и рабство?
— По-моему, никто добровольно не согласится стать рабом, — сказала Джулия.
— Я говорю не про рабство на галерах или плантациях.
Есть еще добровольное сексуальное рабство. Профессор Сингер любит рассуждать на эту тему. Получается, если человек добровольно соглашается быть сексуальным рабом или рабыней, — это нормально? Или у человека что-то с головой не в порядке, если его тянет в рабы?
Джулии стало совсем тошно, поскольку разговор вплот¬ную касался профессора Пираньи и Габриеля. Она быстро допила второй бокал и спросила:
— Пол, а я ведь так и не знаю темы твоей диссертации. Ты давно обещал мне рассказать.
— Я буду писать о разных аспектах наслаждения, — усмехнулся он. — Сравню его виды, считающиеся смертными грехами, — прелюбодеяние, чревоугодие и алчность, — с рай¬скими наслаждениями. Например, с созерцанием прекрас¬ного. Эмерсон мне очень помог своими советами. Ткнул меня носом во все мои слабые места. Но знать какие-либо под¬робности его личной жизни… нет уж, увольте. Даже если это нагляднейшая иллюстрация ко второму кругу Ада.
— Не понимаю, почему люди не стремятся к обыкновен¬ной человеческой доброте, — задумчиво произнесла Джулия,
обращаясь не столько к Полу, сколько к самой себе. — В жизни и так достаточно боли, чтобы намеренно ее создавать.
— Таков мир, в котором мы обречены жить, — развел ру ками Пол. — Очень хочу надеяться, что твой парень обраща ется с тобой по-доброму. Благодари судьбу, что нашла нор¬мального человека, а не какого-нибудь… утонченного извра щенца.
К ним подошел официант, и потому Пол не заметил, как резко побледнела Джулия, увидев, что Энн Сингер почти ле жит на плече Габриеля и шепчет ему на ухо.
Габриель упрямо глядел в стол. Его губы были плотно сжаты.
«Габриель, ты же чувствуешь мой взгляд. Посмотри на ме¬ня. Выпучи глаза, потри щеки, нахмурься… подай мне хоть какой-нибудь знак. Разубеди меня в словах Пола».
— Джулия, — прервал ее размышления Пол, — давай закажем валенсианскую паэлью. Ее почему-то делают всегда для двоих. Согласна? — Только сейчас он заметил, что Джу лия бледна и у нее дрожат пальцы. — Ты напрасно ничего но ешь. Видишь, что с тобой сделала сангрия? Она хоть и не очень крепкая, но на голодный желудок… Так я заказываю паэлью?
— Да, —рассеянно ответила Джулия. — Конечно.
Пол решил, что бледность Джулии вызвана не только го
лодом, но и не слишком пристойной темой, которую его дернуло развивать. Он резко сменил тему и стал расска зывать, как летом ездил в Испанию и был очарован архитектурой Гауди. Джулия кивала и время от времени даже зада вала вопросы, однако мысли ее были далеко. С кем же она неделю назад делила постель? С падшим ангелом, в котором еще сохранилось добро? Или с тем, у кого внутри темная бездна?
Пол продолжал рассказывать про Барселону, когда Джу ¬лия заметила, что левая рука профессора Сингер скользнула под стол. Джулия не могла заставить себя взглянуть Габриелю в глаза, зато любительница средневековых пыток ее заметила Их взгляды встретились. Габриель старался оттолкнуть руку своей назойливой соседки. Джулия этого уже не видела.Она повернулась к Полу. Не видела она и изумленно-вопроси-тельного блеска в глазах Энн Сингер. Впрочем, вскоре эти глаза вновь стали немигающими.
Джулии не хотелось никаких испанских блюд. Наверное, самым правильным сейчас было бы уйти. Но на такой демарш у нее не хватало душевных сил. Оставаться в зале Джулия тоже не могла. Шепнув Полу, что ей нужно в туалет, она встала из-за стола и пошла на второй этаж.
Давно ей уже не было так скверно. Глядя на себя в зерка¬ло, Джулия пыталась осмыслить сказанное Полом. Мысли путались, а сердце истекало кровью.
«Ну почему людям так нужно, чтобы их били? Если не физически, то словесно. Габриель… Энн… боль… подчине¬ние… Пальцы Энн на коленях Габриеля… Энн, хлещущая Габриеля… Габриель, хлещущий Энн».
Джулия схватилась за край умывальника. Она боялась, что се вот-вот вытошнит. Но желаемого облегчения не наступа¬ло. Она закрыла глаза и просто стояла, стараясь глубоко ды¬шать. Сколько времени так продолжалось — она не знала.
Хлопнула дверь туалетной комнаты.
— Добрый вечер, — улыбнулась вошедшая профессор Сингер, сверкнув мелкими зубами. Свет, отражаемый стекла¬ми профессорских очков, придавал ее зеленым глазам, крас- новатый оттенок. — Меня зовут Энн Сингер. Рада с вами познакомиться. — Энн протянула руку, которую Джулия вяло пожала, пробормотав ответную вежливую фразу.
Профессорская рука была холодной, но отнюдь не без¬жизненной. Пальцы Энн цепко и излишне долго держали ладонь Джулии. Прежде чем отпустить ладонь, Энн провела пальцем по ладонной борозде, которая у хиромантов назы¬валась линией жизни. Джулия вздрогнула.
— Мне показалось, что вы ждали меня, — сказала Энн, щурясь и вскидывая голову. — Никак мое присутствие за¬ставляет вас нервничать? Вы же вся дрожите.
— Нет, я не ждала вас, — хмуро буркнула Джулия. — А дрожу я, потому что у меня, кажется, начинается грипп.
— Бедняжка. Грипп — препротивнейшая болезнь. — Энн приблизилась к ней. Теперь она широко улыбалась. — Вообще- то, по вам не скажешь, что вы простудились. Вид у вас впол¬не здоровый. Кстати, у вас потрясающая кожа.
— Благодарю вас, — почти шепотом произнесла Джу¬лия, намереваясь поскорее уйти.
— Что вы? Не за что. Это не комплимент, а констатация факта. Вы пользуетесь помадой? Или это естественный цвет ваших губ? — Профессор Сингер наклонилась к ней. Их ли - ца разделяло всего несколько дюймов.
— Я не пользуюсь помадой, — сказала Джулия, пятясь назад.
— Удивительно, — улыбнулась Энн, надвигаясь на нее. - Вы наверняка знаете, что у женщин природный цвет их губ повторяется и в более интимных местах. Вашим ртом можно просто любоваться. Уверена, что и там вы завораживающе красивы.
Джулии захотелось опрометью выскочить из туалета.
— Посмотрите на себя в зеркало, — тоном обольститель ницы продолжала профессор Сингер. — Разве я могла не за¬метить вас за столом? К счастью, и вы тоже меня замети ли. — Она подошла еще ближе и, понизив голос, спросила: - Вам нравится наблюдать? Вы ведь следили за тем, что я ему делала под столом. Ну и как?
— Не понимаю, о чем вы говорите, — стремительно краснея, выдохнула Джулия.
— Бросьте, дорогая, все-то вы понимаете. Думаю, вам известно, что тело меняет цвет не само по себе, а под дейст вием притока крови. — Энн улыбнулась, снова обнажим ровные змеиные зубы. — Я вас ошеломила или возбудила, и у вас вспыхнули щеки. Но ведь вы покраснели не только ли цом. — Теперь профессорский голос превратился в страст ный шепот. — А то, что у вас внизу, жаждет ласк. Мучительных ласк. — Она облизала губы. — Моя маленькая розовая жемчужина. Думаю, другие ваши губки так и просят, чтобы я их поцеловала. Из вас могла бы получиться милая домашняя зверюшка.
— Ошибаетесь. Я не была и не собираюсь быть ничьей домашней зверюшкой, — рассердилась Джулия.
Профессор Сингер оторопела. Вероятно, она ждала сов¬сем другой реакции.
— Я человек, а не животное. И нечего ко мне приста¬вать! — довольно грубо бросила ей Джулия.
Она не знала, откуда в ней появилась смелость. Возмож¬но, оттого, что профессор Сингер
