оставалось ему делать? Просветите нас, мисс Митчелл. Беатриче его отвергала. В его жизни не осталось ничего ценного, кроме работы. Только работа придавала еще какой-то смысл его существованию. Но Беатриче предупредила его: если он посмеет и впредь напоминать ей о себе, это может иметь плачевные по-следствия для его работы. Что оставалось Данте? Отпустить ее с миром. Однако это был ее выбор, а не его.
Джулия очаровательно улыбнулась, и он понял: сейчас она выплеснет еще одну порцию яда.
— Профессор, мне и всем, кто вас слушал, остается лишь поблагодарить вас за эту познавательную лекцию. Но мне по-прежнему неясен один момент. Вы утверждаете, что По¬лина не являлась любовницей Данте. Тогда кто она? «Жен¬щина на одну ночь», чье имя случайно осталось в истории?
Аудитория притихла. Тишина длилась несколько секунд и была нарушена громким хрустом. Аспиранты не верили своим глазам: профессор Эмерсон сломал маркер, которым писал на доске. Чернила забрызгали ему пальцы: черные, как безлунная ночь. Но кромешной тьмы в этой ночи не бы- ло — в небе сверкали две сердитые синие звезды.
Профессорские плечи дрожали от гнева. Пол силой yсa¬дил Джулию на стул и заслонил собой.
— Лекция окончена. А вы, мисс Митчелл, ступайте в мой кабинет, и немедленно! — Торопливо побросав в портфель книги и конспекты, профессор Эмерсон покинул аудито¬рию, громко хлопнув дверью.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В аудитории стало тихо. Даже слишком тихо. Поскольку большинство слушателей не были специалистами по творче ству Данте, они сочли произошедшее довольно забавной, хо тя и несколько странной словесной дуэлью. В научном мире такие дуэли не редкость. Всем известно, сколь страстными (и пристрастными) бывают ученые, когда дело касается пред-мета их исследований. Схлестнулись мнения излишне пыл кого профессора и такой же излишне пылкой аспирантки, Конечно, семинара как такового сегодня не получилось, но это не очень-то шокировало слушателей. Это был еще не самый впечатляющий семинар. Пол вспомнил прошлый се-местр, семинар у профессора Сингер, посвященный средне¬вековым пыткам. Ученая дама иллюстрировала свой рассказ действующими моделями пыточных орудий… Что было, ког¬да она предложила самым храбрым слушателям на собствен ной шкуре проверить действие этих устройств!
Возможно, кто-то из аспирантов не возражал бы остаться на второй сеанс (особенно если бы в аудиторию заглянул про¬давец попкорна и прохладительных напитков). Но профес¬сор Эмерсон не был намерен продолжать шоу, и аспиранты начали расходиться.
— У тебя что, суицидальные наклонности? — не выдер жал Пол, когда они с Джулией остались одни.
— Что? — рассеянно спросила она.
Джулия удивленно оглядывалась по сторонам, словно только что проснулась.
— Видела, в каком состоянии он ушел? Зачем ты его драз¬нила? Он и так ищет повод, чтобы выкинуть тебя со своего потока.
Адреналин выплеснулся вместе с ядом и злостью. Сейчас Джулия ощущала себя спущенным воздушным шариком. По шарик мог преспокойно лежать себе где-нибудь в углу или под диваном, а ей нужно было собрать остатки сил для крайне неприятного разговора в профессорском кабинете.
— По-моему, не надо тебе к нему ходить, — сказал Пол.
— А я и не хочу идти.
— Тогда не ходи. Отправь ему электронное письмо. На¬пиши, что еще не совсем поправилась. Извинись.
Мысль была очень заманчивой. Но Джулия понимала: хватит вести себя как подросток. Единственный шанс спас¬ти свою аспирантскую карьеру — это пойти к нему, принять все, что свалится на ее голову, а потом по кусочкам собирать свою личную жизнь, если такое возможно.
— Если я сейчас к нему не пойду, он разозлится еще сильнее. Выкинет меня со своего потока. А мне нужны его семинары, иначе к маю мне не окончить магистратуру.
— Тогда я пойду вместе тобой, — вызвался Пол. — Л лучше прежде поговорю с ним сам. — Он потянулся во весь рост и согнул руки, словно проверяя свои мускулы.
— Не надо меня выгораживать. Кроме неприятностей, по ничего не даст. Я пойду одна, извинюсь. Пусть выкри¬чится. Когда он выплеснет всю злость, я спокойно уйду.
— «По принужденью милость не действует…» , — про¬бормотал Пол. — Особенно после того, как ты довела его др бешенства. До сих пор не понимаю, зачем ты с ним сцепи¬лась из-за какой-то Полины. Не было у Данте любовницы с таким именем.
Джулия заморгала, как школьница у доски, которую учи¬тель поймал на вранье.
— Я нашла статью о Пие де Толомей. Иногда ее называ¬ли Полиной.
— Пиа де Толомей не была любовницей Данте. Ходили слухи, будто они все же были близки и даже имели совмест¬
ных детей. Но никаких документальных подтверждений то му нет. Увы, Джулия, здесь Эмерсон прав: никто из серьез¬ных исследователей не верит, что Пиа была любовницей Данте. Только дилетанты, падкие до сенсаций.
Джулия, по обыкновению, терзала внутреннюю поверх ность щеки.
— Может, ты и прав: я несколько перегнула палку.
— Не «несколько», а слишком сильно. Бедняга Эмерсон даже маркер сломал. Если бы ему врезал кто-то другой, я бы только позлорадствовал. Сказал бы: «Получи, придурок, что давно заслужил». Но с тобой у него все непросто. Боюсь, что за свой срыв он на тебе отыграется. — Пол мотнул голо вой. — Давай я все-таки с ним поговорю.
— Пол, ты же пишешь у него диссертацию. Тебе незачем портить с ним отношения. Если мне станет невмоготу слу шать его крики, я просто уйду. И жалобу подам на недопу стимое поведение профессора Эмерсона.
— А вот это уже зря, — обеспокоенно сказал Пол. — Без свидетелей ты ничего не докажешь. В подобных случаях уни верситетское начальство всегда встает на сторону препода¬вателей. Я уж не говорю о том, что ты бесповоротно испор тишь с ним отношения. Он тебя возненавидит.
— Так что по-твоему, я должна дрожать в уголочке? Он большой злой профессор, я маленькая аспирантка. Ах да, забыла, у него есть власть, а у меня ее ни капли.
— Вот именно. У него есть власть. А власть творит с людьми странные вещи.
— Ну что он мне сделает?
Пол высунул голову в коридор, проверяя, не подслуши вает ли кто.
— Эмерсон, конечно, непредсказуемый придурок. У не го был конфликт с профессором Сингер, а это значит, что он… — Пол вдруг замолчал и потряс головой.
— Это значит… что?
— В общем, так: если он будет по-хамски себя вести или попытается на тебя наезжать, скажешь мне, и я тебе помогу, Мы составим жалобу.
— По-моему, ты все рисуешь в мрачных тонах. Болез¬ненное самолюбие — диагноз многих профессоров. И мно¬гие из них не выносят, когда им возражают. Зайду я сейчас в его святилище, получу порцию унижений, и, надеюсь, этим все и кончится. А с потока он меня не выбросит.
— Хотелось бы надеяться. Вообще-то, раньше он не вы¬ходил за рамки. Но ты для него как красная тряпка.
Пол проводил Джулию до профессорского кабинета и сам постучал в дверь. Дверь открылась почти сразу. Глаза про¬фессора Эмерсона метали молнии.
— А вам что надо? — спросил он Пола, сердито косясь па Джулию.
— Я совсем ненадолго. Уделите мне минутку вашего вре¬мени, — попросил Пол.
— Не сейчас. Завтра.
— Но, профессор. Я…
— Завтра, мистер Норрис. И нечего настаивать.
— Конечно. Извините, - промямлил Пол, явно трево¬жась за Джулию.
