Профессор Эмерсон дождался, пока его настырный лабо¬рант скроется за углом, и только тогда отошел в сторону, пропуская Джулию. Едва она вошла, он тут же закрыл дверь, а сам прошествовал к окну.
«Оставь надежду, всяк сюда входящий».
Жалюзи в профессорском кабинете были опущены. Каби¬нет освещался только настольной лампой. Отойдя от своей строптивой аспирантки на максимальное расстояние, про¬фессор сосредоточенно тер глаза. Его пальцы были пятни¬стыми от чернил.
Джулия крепко прижимала к себе рюкзак, превратив его и щит. Профессор молчал. Она стала оглядываться по сторо¬нам, ища глазами жесткий стул, на котором ей придется си¬деть, как тогда, в сентябре. К ее удивлению, стул самым-варварским способом был сломан. На персидском ковре валя¬лись его обломки.
Джулия глядела то на обломки стула, то на профессора.
«Надо же, стул сломал. Металлический».
Габриель смотрел на нее, и в глубине его синих глаз она ясно видела странное и опасное спокойствие. Дракон был у себя в логове, а Джулия явилась к нему безоружной, если не считать рюкзака.
— Любую другую аспирантку я сегодня же выгнал бы со своего потока.
Услышав его голос, Джулия вздрогнула. Как и глаза, голос был спокойным и даже мягким, будто шелк, прикасающий¬ся к коже. Зато в паузах между словами ощущалось ледяное дыхание и скрежетала сталь.
— Я впервые вижу, чтобы взрослый человек столь вызы¬вающе демонстрировал свое инфантильное поведение. Это называется «подростковое хамство», терпеть которое я впредь не намерен. Я уж не говорю о чудовищной лжи, наворочен¬ной вами вокруг имени Полины. Больше никогда не смейте так о ней говорить. Я понятно выразился?
Джулия молчала, глотая слюну.
— Повторяю вопрос: я понятно выразился?
— Да.
— Мое самообладание небеспредельно, и я очень не со¬ветую вам испытывать его на прочность. И еще. Если вам угодно и дальше воевать со мной, извольте вести войну са¬мостоятельно, не втягивая в нее Пола. У него хватает своих проблем.
Джулия рассматривала узоры на ковре, не решаясь под¬нять голову. Профессорские глаза, как настоящие лазеры, жгли ей затылок.
— Мне думается, вам хотелось, чтобы я вышел из себя. Вы ждали, когда же я потеряю контроль над собой, начну орать и топать ногами. Тогда бы у вас были все основания вскочить и убежать. Иными словами, вам хотелось, чтобы я повел себя как агрессивный самец из низкопробного трил¬лера. Должен вас разочаровать: я отличаюсь от агрессивных самцов, и такого поведения вы от меня не дождетесь.
Джулия снова взглянула на обломки стула — милого шведского стула, который за свою короткую жизнь никому
не сделал ничего плохого, — а потом посмотрела на профес¬сора. Но не возразила.
Габриель облизал пересохшие губы:
— Для вас это что, игра? Я даже знаю, откуда вы позаим- ствовали сюжет. Из оперы Прокофьева. Пол — это Питер. Я — волк. А вы кто? Вероятно, утка?
Джулия покачала головой.
— То, что сегодня произошло на моем семинаре, больше никогда не должно повториться. Это вам понятно?
— Да, профессор.
Джулия, которая до сих пор так и стояла у двери, нажала торную ручку. Дверь была заперта.
— Я извинюсь перед аспирантами, — тихо сказала Джу¬лия.
— И станете мишенью для новых сплетен? Ничего по¬добного вы не сделаете, если не хотите бед на свою голову… До сих пор не могу понять, почему вы так упорно и упрямо отказывались разговаривать со мной? Один телефонный зво¬нок. Одна встреча. Я даже согласился бы говорить с вами через дверь. Но вам почему-то захотелось говорить со мной на публике! На виду у всего моего долбаного семинара!
— Я обнаружила конверт с моим лифчиком в почтовом ящике… Я подумала…
— Значит, плохо подумали! — огрызнулся он. — Если бы я отправил вам его почтой, появился бы след. Это было на-; много опаснее, чем опустить безымянный конверт вам в ящик. И ваш iPod я не собирался оставлять на крыльце, где его легко могли стащить.
Слова про iPod показались ей и вовсе Лишенными логи¬ческой последовательности, но она решила не усугублять свое положение узницы профессорского кабинета.
— Я сделал чудовищную глупость, поменяв направление лекции. Зато ее концовка — целиком ваша, Джулианна. Это было равнозначно взрыву водородной бомбы… Вы никуда не
уйдете с моего потока. И не мечтайте. Ясно? Вы не будете менять тему диссертации. Сделаем вид, будто этого «прорыва стихий» вообще не было. Большинство аспирантов не соби раются заниматься Данте и мало знакомы с подробностями его жизни. Надеюсь, у них есть более насущные заботы и ин¬цидент вскоре забудется.
Джулия молчала.
— Подойдите ближе, — велел Габриель, указав глазами место на ковре.
Она сделала несколько робких шагов.
— Вы уже подали официальный отказ от гранта?
— Еще нет. Декан факультета заболел свиным гриппом.
— Но вы договаривались о встрече с ним.
— Да.
— Значит, на это вежливости у вас хватило. А вот на то, чтобы послать эсэмэску из двух слов, когда я места себе не находил, беспокоясь за вас… на это ваша вежливость не рас¬пространяется.
Джулия моргала.
— Вы отмените встречу с деканом.
— Но я не хочу брать эти деньги, и…
— Вы отмените встречу, возьмете деньги и будете дер¬жать язык за зубами. Вы устроили дикий хаос, который мне теперь придется разгребать. — Он мрачно поглядел на нее. -Это понятно?
Джулия неохотно кивнула.
— Ваше электронное письмо было не просто набором дерзостей. Это была пощечина, которую вы мне отвесили после всех моих посланий. Кстати, вы их хотя бы слушали? Или сразу удаляли?
— Слушала.
— Вы их слушали и не верили моим словам. И не счита¬ли нужным на них отвечать. Зато вы сочли нужным вбить в свое письмо словечко «домогательство». Чего вы, черт вас дери, надеялись этим достичь?
— Я… я не знаю.
Габриель подошел к ней почти вплотную:
— Не удивлюсь, если кто-то уже посмеивается и доволь¬но потирает руки, наткнувшись на ваше письмо. Я его тут же удалил, но где гарантия, что его не успели скопировать? За¬помните, Джулианна: электронные письма вечны. И больше вы не будете писать мне никаких электронных писем. Это Понятно?
— Да.
— Вы единственная, кому удается нажать на все мои кнопки одновременно. Я не преувеличиваю.
Джулия с тоской оглянулась на дверь. Ей хотелось бежать отсюда, бежать без оглядки.
— Смотрите на меня, — тихо потребовал Габриель. Когда их глаза встретились, он продолжил: — Я вынужден принять ряд «аварийных мер». Кристе я уже вправил мозги и думал, этим все ограничится. Но из-за вас мне теперь придется раз¬бираться и с Полом. Криста — особа, не блещущая умом, за¬то весьма опасная. Я бы ее с удовольствием отчислил хоть завтра. А Пол был хорошим лаборантом.
