— Да? И как это понимать?
— Теперь послушай меня. Я проснулся раньше тебя. Ты крепко спала в моих объятиях, и я не хотел тебя будить. Но мне необходимо было облегчиться. Потом я решил выкурить сигарету и набрать нам яблок на завтрак. Когда я вернулся, тебя уже не было. Я подумал, что ты отправилась в дом Клар¬ков, и поспешил туда. Но тебя и там не было. Я подумал, что ты меня бросила. Тогда я забрался на второй этаж и с досады начал крушить мебель в своей бывшей комнате.
— Ты подумал, что я от тебя ушла?
— Да, — не сводя с нее глаз, ответил он.
— Неужели ты не слышал моих криков? Я звала тебя. Орала во все горло: «Габриель! Габриель!»
— Честное слово, не слышал. Наверное, похмелье приту пило мне слух. Или тебя занесло куда-то в сторону.
— Ты сказал — решил выкурить сигарету? Но пока ты был со мной, ты не курил, — скептически заметила ему Джу лия.
— Держался. Не хотел, чтобы ты вдыхала табачный дым Кстати, потом я вообще бросил курить.
— А почему ты не пытался меня найти? — спросила она,
Габриель виновато отвел глаза.
— Я заснул в своей бывшей комнате прямо на полу. Ко гда Ричард меня растолкал, был уже день. Он сказал, что ждет от меня объяснений по поводу того кошмара, что я учинил в их доме. Когда я спросил у него про Беатриче, Ричард назвал это пьяным бредом.
— А Рейчел?
— Я уехал до ее возвращения. Рейчел тогда очень сильно на меня рассердилась и несколько месяцев вообще не желала со мной разговаривать.
— Габриель, зачем ты мне врешь? Когда я проснулась, рядом лежала твоя куртка. Я взяла ее и вместе с пледом при несла в дом Кларков. Свернула, положила на крыльце, поверх пледа. Вот тебе и подсказка. И неужели никто не видел мой мопед?
— Я не вру. Может, Кларки и видели. Куртку мне отдала Грейс и тоже ничего не сказала. Тогда я начал думать, что пережил сильнейшую галлюцинацию, приняв иллюзорную Беатриче за живую девчонку.
— Как ты мог поверить в галлюцинацию? Ты же был но настолько пьян.
Габриель закрыл глаза и сжал кулаки. Джулия молча на¬блюдала, как пульсируют вены на его руках. Наконец он открыл глаза, но его взгляд уперся в стол.
— Потому что я был с похмелья, сбит с толку. Но самое скверное… я тогда сидел на коксе.
«Бум!»
Джулии показалось, что она услышала грохот. Это руши- лась ее романтическая сказка о прекрасном принце Габрие¬ле, ударившись о гранитную стену реальности. Джулии ста¬ло тяжело дышать.
— Рейчел тебе не рассказывала, что спровоцировало тот погром? Ричард догадался сразу, как увидел меня в аэропор¬ту в Гаррисбурге. Он заметил, что я как-то странно себя веду. Мне Ричард ничего не сказал, но перед обедом порылся в моих вещах и нашел дозу. Тогда он спросил, как это понимать.
Я ответил, что моя личная жизнь его не касается. Чем больше он говорил, тем сильнее меня злили его слова… Остальное ты знаешь.
Джулия зажмурилась и обхватила голову руками. Габри¬ель сидел, терпеливо дожидаясь, пока она заговорит.
— Значит, кокаин, — прошептала она.
— Да.
— Это что же, я целую ночь провела в лесу наедине с два-дцатисемилетним наркоманом? А утром у него к похмелью добавились ломки? Боже мой, какая же я была дура!
— Джулианна, ты вовсе не была дурой. Ты была слиш¬ком чистой, чтобы понимать некоторые вещи. Это мне нуж¬но было напрячь остатки мозгов и не тащить тебя на роман¬тическую прогулку.
У нее затряслись плечи.
— Джулианна, посмотри на меня.
Она покачала головой.
— Между прочим, в то утро я видел твоего отца.
— Ты? Моего отца? — встрепенулась Джулия.
— Сама знаешь, каково жить в маленьком городишке. Слухи поползли, когда Ричард привез в больницу Скотта и ни один из них не объяснил причину его травм. Окровавлен¬ного, нос сломан. Сплетни добрались и до твоего отца, и он сразу же отправился в дом Кларков узнать, не надо ли чем помочь.
— Отец даже не упоминал о визите к ним.
— Ричард и Грейс были в шоке. Твой отец хотел уберечь их от городских пересудов. Еще хорошо, что нас с тобой
никто не видел, а то бы такого накрутили… — Он замолчал и потряс головой. — А почему ты ничего не рассказала Рейчел?
— Я была в шоке. И чувствовала себя униженной.
Сказанное ударило по Габриелю. Он попытался взять
Джулию за руку. Казалось, его глаза прожигали ее насквозь.
— Разве ты не помнишь того, что было между нами?
Однако Джулия с силой оттолкнула его руку.
— Конечно помню. Именно поэтому мне и было так больно. Сколько раз я по минутам восстанавливала тот вечер и ночь. Вспоминала каждое твое слово. Пыталась убедить се¬бя: должно быть, у тебя имелись причины, чтобы взять и ис¬чезнуть. Иногда мне казалось, что ты решил просто поиграть со мной. Мне часто снились кошмары: я блуждаю по лесу и никак не могу выйти. Но страшнее всего было даже не это. Сама не знаю почему, я надеялась, что ты вернешься. Года¬ми надеялась, что однажды ты постучишь в мою дверь и ска¬жешь, что я тебе нужна. Правда, глупо?
— Совсем не глупо. Я себя не оправдываю. У тебя были все основания думать, что я тебя бросил. Но клянусь, у меня и в мыслях такого не было. Если б я только знал, что ты ре¬альная девушка, живущая в Селинсгроуве, я бы в тот же день постучался в твою дверь. — Габриель прочистил горло. Джу¬лия чувствовала, как дрожит его колено под столом. — Джу- лианна, я человек, подверженный зависимостям. Одна из них — контроль над людьми и событиями. И от этой зависи¬мости мне не освободиться.
— Ты сказал, «одна из них». Значит, есть и другие? Те же наркотики?
— Нет! Почему ты так думаешь?
— Ты сам назвал себя человеком, подверженным зависи¬мостям. Есть я или нет меня — разницы никакой. Зависимо¬сти остаются.
— Ошибаешься. Разница есть, и значительная.
— Насколько я понимаю, человеку, подверженному за-висимостям, все равно, за что цепляться. Наркотики, выпив¬ка, секс, люди… Что, если ты, как говорят, подсядешь на меня?
— Я уже подсел на тебя, Беатриче. Но ты намного опас¬нее, чем кокаин.
Джулия покачала головой и наморщила лоб. Габриель снова потянулся к ней и стал гладить вены, проступившие на ее худенькой, бледной руке.
— Говорю тебе как на исповеди: у меня разрушительная натура. Я склонен к переменам настроения. У меня скверный характер. Отчасти это объясняется моей «аддиктивностью», как выражаются психологи. Отчасти — моим прошлым. Джулианна, мои мысли о тебе всегда были очень возвышен¬ными. Настолько возвышенными, что я считал тебя либо плодом своего воспаленного ума, либо… вершиной Божьего творения. Неужели ты будешь меня упрекать за такие мысли?
Джулия невольно отпрянула. Напор его глаз и слов угро¬жал прорвать хрупкую оборону. Его пальцы, гладившие ее руку, оставались прохладными, но ей казалось: еще немно¬го — и она вспыхнет, превратится в живой факел, а потом — и кучку пепла.
— Ты и сейчас принимаешь наркотики?
— Нет.
