— Да нет, — ответила я, ошеломленная, разочарованная и смутно встревоженная. — Что она могла мне дать?
Гилберт Уайт огорченно пожал плечами.
— Не знаю. Даже не знаю толком, почему я спросил. Полагаю, я просто надеялся, что Изабель дала вам что-то, ну, что угодно, что могло бы пролить свет на причину ее смерти.
Это звучало убедительно, и все-таки во мне шевельнулась тревога. Мне вспомнилось, как Изабель судорожно сжимала свой саквояж, будто боялась, что его украдут. Что такое она прятала, чтобы ради этого кто-то пошел на убийство? Я подумала о разгроме нашей комнаты в «Кофейне Капитула». Кто-то верит, будто теперь я обладаю каким-то неизвестным сокровищем?
И Гилберт Уайт разыскивает тот же предмет? Если так, не замешан ли он в том, что произошло со мной… и с Изабелью?
Тогда я не догадывалась, что мои подозрения могут быть оправданны. Видя слезы отчаяния и горя в его глазах, я внутренне упрекнула себя за свое недоверие. Каких бы преступлений я ни была очевидицей, какие невзгоды не терпела бы, не следует подозревать всех, с кем я знакомлюсь, в дурных намерениях.
— Сожалею, что ваша сестра не доверила мне чего-либо полезного, — сказала я. — Разумеется, я бы с радостью вручила это вам, но, увы, я не получала от нее ничего. Сожалею, что не могла помочь больше.
— Вы мне очень помогли, — сказал Гилберт Уайт со всей искренностью. — А теперь, боюсь, я слишком долго злоупотреблял вашей добротой. — Вставая, он протянул мне руку. — Благодарю вас и всего хорошего, мисс Бронте.
Когда я сжала его руку, наши взгляды встретились, я ощутила теплое, крепкое пожатие его пальцев и то же электризующее ощущение, как когда только его увидела. И меня исполнило необъяснимое предчувствие, что наступит день, когда мы окажемся неизмеримо важными друг для друга. Я увидела отражение моей встревоженности в глазах Гилберта Уайта и поняла, что и он испытал то же самое.
— Ты считаешь, что я говорила с мистером Уайтом слишком откровенно, ведь так? — спросила я Энн, когда мы ехали в кебе в сторону Патерностер-роу.
— Эмили не понравилось бы, что наш секрет был доверен незнакомому человеку, — сказала Энн с тихим упреком. — Однако он выглядит надежным.
— Ты так считаешь? — сказала я.
— Да. Хотя у меня была лишь краткая возможность оценить его характер, я чувствую, что он — человек, соблюдающий свои обязательства.
Тем не менее моя тревога не рассеивалась. Если Изабель планировала встретиться с братом, почему она не упомянула об этом? Или она боялась как раз его?
— Мистер Уайт совсем не похож на свою сестру, — заметила Энн.
То, что и я не заметила сходства между ними, усугубило мою тревогу. И все же я предпочла положиться на Гилберта Уайта, лишь бы не допустить мысли, что негодяй способен пробудить во мне те особые чувства, которые охватывали меня в его присутствии.
— Сестры и братья бывают совершенно не похожи, Энн. В конце-то концов, ты и я не имеем никакого сходства с Брэнуэллом.
Наш кеб остановился на перекрестке. Выглянув в окошко, я увидела другие черные наемные экипажи. Мне вспомнился тот, который я видела по дороге в оперу, и я содрогнулась при мысли, что кто-то может все еще преследовать меня.
А если так, то не Гилберт ли Уайт?
Дурным предчувствиям вопреки я не сумела подавить надежды, что мы встретимся снова.
8
Неумолимая сила времени равно влечет нас мимо хорошего и дурного; всему должен наступить конец. Мое великое приключение закончилось, и я едва могла поверить в его реальность. Мое тело ослабло из-за недостатка еды и сна, но даже предвкушая возвращение домой, я была бы счастлива вновь его пережить.
Дождь хлестал в окна купе второго класса поезда, увозящего нас на север. Я смотрела на проносящиеся за стеклом пейзажи — монотонное зрелище серого неба и намокших полей. Энн сидела рядом со мной и писала. Единственными другими пассажирами были два джентльмена: один сидел по ту сторону узкого прохода в передней части купе, а второй — в задней. Я смотрела на них без особого любопытства. На обоих были городские сюртуки, брюки и шляпы, оба читали газеты. Волосы и баки одного были рыжими, тогда как второй был темноволос.
С унылым вздохом я открыла мою записную книжку и занесла в нее наши расходы на поездку. Мы с Энн потратили четырнадцать фунтов — огромную сумму. Нашу первоначальную цель мы осуществили, однако сверх того — что? Я чувствовала, будто пережила за эти несколько дней много больше, чем все былое, взятое вместе, и все-таки теперь я возвращалась к прошлому тихому существованию. Увижу ли я Лондон еще раз? Я лелеяла слабую надежду получить весточку от Гилберта Уайта. Монотонный перестук колес, тоскливый гудок паровоза, жесткое деревянное сиденье и сырой холодящий воздух подчеркивали безотрадность и пустоту окружающего. Казалось, не было ни малейших шансов узнать подоплеку убийства Изабели Уайт. Пока колеса отстукивали мили, я тоскливо прикидывала, что меня ожидает дома. Простит ли меня Эмили? Найду ли я Брэнуэлла в еще худшем состоянии?
Вечером, когда мы подъезжали к Лидсу, на поезд обрушилась гроза. Грохот грома заглушал металлический лязг колес. Снаружи вспышки молний на миг озаряли город; струи дождя, косо пронизывающие дымный воздух, превращали фонари в желтые полоски. Мы с Энн собрали наши книги и сумки, готовясь к остановке на Лидском вокзале, как вдруг брюнет, сидевший перед нами, вскочил. Он направился к нам, схватил Энн и сдернул ее с сиденья. Энн испустила испуганный крик. Я охнула в тревоге.
— Сэр, что вы делаете? — вскричала Энн.
Он заломил ей руки за спину и потащил по проходу. Энн в ужасе вопила, пытаясь вырваться.
— Отпустите ее!
Я вскочила на ноги. И потеряла равновесие из-за покачивания вагона, когда рванулась к сестре. Ужас оледенил меня. Мне стало ясно, что, покинув Лондон, мы не избавились от опасности. Я схватила Энн за локоть и попыталась высвободить ее, но хватка мужчины не ослабла. Почему этот незнакомец напал на нее? Вопли Энн прорывались сквозь раскаты грома. У меня возникла жуткая мысль. Он — убийца Изабели Уайт? И последовал за Энн и мной сюда, чтобы убить и нас?
— Прошу, помогите нам! — воззвала я к рыжему мужчине в конце купе.
Он шел по проходу, хватаясь за сиденья, чтобы устоять на ногах. Вспыхнула молния, и я увидела его лицо. Грубые черты выражали коварное злорадство. Спасителем он не мог быть никак. Я отпрянула в то мгновение, когда он попытался схватить меня. Вскрикнула, увернулась и упала поперек сиденья. Он схватил меня за шиворот. Я поняла, что он сообщник брюнета. Он вздернул меня на ноги, воротничок врезался мне в горло, и я захрипела. Энн все еще кричала. С силой, рожденной паникой и стремлением спастись самой и спасти мою сестру, я метнулась к окну. Воротничок разорвался. Я заколотила ладонями по стеклу и сумела открыть окно. Дождевые струи захлестнули купе.
— Помогите! — закричала я. — Кто-нибудь, молю, помогите нам!
Грохот паровоза и бури заглушил мой голос. Поезд катил дальше. Рыжий забрался на сиденье следом за мной; я брыкалась, вырывалась и увидела, что брюнет одолевает Энн, чьи крики и попытки высвободиться все больше слабели. Он почти стащил ее на пол.
— Энн! — закричала я. — Нет!
Рыжий прижал мне к носу и рту жесткую тряпку, разившую химикалиями. Тошнотно-сладкие пары проникли мне в легкие, пока я задыхалась и хрипела. В глазах у меня потемнело, и мучительное
