Наконец я достигла города и стала подниматься по его улицам. Дома лепились один к другому в запутанном лабиринте проулков. Их окна отбрасывали прямоугольники слабого света на мокрый скользкий булыжник. Мимо меня шмыгали кошки, я слышала, как они рыщут и шипят в темноте. Стук деревянной обуви предупреждал о приближении прохожих, которые внезапно возникали из тумана и тут же исчезали в нем. Из печных труб на крутых шиферных крышах поднимался дым. Я вдыхала запахи жарящейся рыбы, соленого моря, испарений, сочащихся из сточных канав. Каким-то образом я отыскала Устричный коттедж, крохотный домишко из грубо отесанных камней, побуревших от непогод. Я кинулась вверх по кривым неровным ступенькам и забарабанила в дверь.
— Мистер Слейд! — кричала я.
Мистер Слейд тотчас открыл дверь, втащил меня внутрь и обнимал, пока я рыдала от облегчения и непреходящего страха.
— Что вы делаете тут? — сказал он. — Что произошло?
Я осознала, что тепло его тела согревает меня сквозь его белую рубашку, а мое лицо прижимается к коже в просвете расстегнутого воротника. В смущении я попятилась и попыталась взять себя в руки.
— Я убежала, — сказала я и рассказала про обстоятельства, позволившие мне спастись. — Я должна была увидеть вас.
— Я рад, что вы здесь, — сказал мистер Слейд. — И особенно рад видеть вас целой и невредимой.
Голос его был грубым и все же нежным, в его взгляде теплилось нечто большее, чем счастье, которое испытывают воссоединившиеся товарищи. Возможно ли, что мое отсутствие и опасность, которой подвергалась моя жизнь, усилили его расположение ко мне? В смущении я огляделась. Мы стояли в комнатке с побеленными стенами и низким косым потолком. Окно открыто, чтобы уходил дым очага. Стол с книгами, бумагами и горящей лампой. Простой стул, на котором Слейд, видимо, сидел за столом, и единственное кресло в углу.
— Вы, наверное, устали, — сказал он. — Вам надо отдохнуть.
Он усадил меня в кресло, затем поставил свой стул напротив меня и примостился на краешке, наклоняясь вперед. Я заметила, как тихо было в доме. Никаких признаков агентов, товарищей Слейда. Успокоенность, которую я привыкла чувствовать рядом с ним, исчезла. Комната казалась слишком тесной, смутный свет лампы слишком интимным, а мистер Слейд сидел слишком близко. Я различала темную щетину на его лице, отражение лампы в его глазах. Но мне не следовало отвлекаться на личные мысли. Я быстро рассказала мистеру Слейду про Куана и что он говорил мне.
— Значит, мистер Куан — китаец? — сказал мистер Слейд в изумлении. — Это объясняет странность его акцента и его связь с Исайей Фироном, торговцем с Китаем. Поразительно, как он глубоко проник в английское общество. Но мы знаем, ум у него блистательный. — Мистер Слейд покачал головой с сожалением по адресу Куана. — Жаль, что он использует его, чтобы вести личную войну против нас.
— Быть может, у него есть веская причина! — Мои слова, вырвавшиеся неосознанно, удивили меня.
— О чем вы говорите? — Мистер Слейд нахмурился от удивления, даже большего, чем мое.
— Его семью убили торговцы опиумом, стакнувшиеся с британскими торговцами. — Хотя я знала, что Куан поступал дурно, что-то во мне хотело объяснить его побуждения. — Его отчизна подверглась нападению нашей.
Я привыкла считать, что Британия безупречна и благородна, и уважать ее намерения, пусть и не всех ее политиков. Я не хотела думать, что моя страна намеренно причинит вред другой без справедливой причины. Я всегда предпочитала верить, что люди на Дальнем Востоке — дикие невежественные язычники, и лишь непросвещенность мешает им понять, что мы желаем только лучшего для всех. В конце-то концов, мы так далеко продвинулись в науке и философии, мы были христианами, и Бог оправдывал наши действия.
Но теперь мне стало ясно, что я восприняла образ мыслей Куана. Он олицетворял для меня китайцев, придал им человечность, а их страданиям — реальность. Он напоминал Давида, вступившего в бой с Голиафом, а мне было легче примысливать себя к маленьким и слабым, чем к могущественным. Хотя китайцы были язычниками, но такими же созданиями Божьими, как и мы, и так же заслуживали сострадания. Меня привело в отчаяние, что Куан обрел такое влияние на мой дух, и все же я ощущала непреодолимую потребность заступаться за него.
— Мистер Куан мстит за смерть своей жены и детей и за унижение своей страны, — сказала я.
Мистер Слейд отстранился от меня, столь же оскорбленный, как и озадаченный моей страстностью.
— Куан не имеет права карать ни в чем не повинных людей в Британии за то, что произошло с ним в Китае, — сказал он. — Изабель Уайт, Джозеф Локк и Исайя Фирон не были ответственны за убийство его семьи или за нападение на Кантон. Как можете вы защищать этого безумца?
Все рациональное и нравственное во мне восставало против моей собственной защиты Куана, но, увы, он подавил эту часть меня. Я не могла признаться мистеру Слейду, как далеко Куан перетянул меня на свою сторону, не могла я и побороть стремление растолковать мистеру Слейду точку зрения Куана.
— В безумие его ввергли действия британского правительства. Его нельзя винить, — сказала я, хотя и понимала нелогичность собственных слов. — В его представлении мы как нация совершили гораздо больше зла, чем он. Если бы Китай в подобной мере причинил вред нам или Англии, мы бы чувствовали и поступали так же. Неужели вы этого не видите?
— Я вижу, что Куан преступник, — непоколебимо сказал мистер Слейд. — Каковы бы ни были его оправдания, они не извиняют убийства. А положение на Востоке более сложно, чем он представил вам. И не ему улаживать международные споры.
Я пылала гневом на мистера Слейда за его несогласие со мной и на Куана за то, что он подчинил меня; поскольку Куана здесь не было, мой гнев сосредоточился на мистере Слейде. В эту минуту я забыла, что люблю его, и испытывала к нему почти ненависть. Он выглядел фарисействующим ханжой. Часть моих подозрений и неодобрения Куана перенеслась на мистера Слейда, часть моей преданности мистеру Слейду перенеслась на Куана.
— Вы настолько слепо уверены в нашей безупречности и его зле? — вопросила я с яростью.
Ответом мне стал взгляд мистера Слейда, в котором сквозила серьезная тревога за меня, угасившая мою иррациональную вспышку. Теперь я была сокрушена, потому что позволила Куану встать между нами. Я съежилась в кресле. Внутри меня боролись противоречивые порывы, а мистер Слейд смотрел на меня с опаской. Верх взяло желание возвратить наше товарищество.
— Пожалуйста, простите меня, — сказала я. — Я не собиралась говорить так. На меня обрушилось столько всего, что я сама не знаю, что говорю.
— Да, конечно, — сказал мистер Слейд, как будто не очень убежденный моим отречением от того, что я наговорила.
— Вы узнали, каковы планы Куана?
— Еще нет, — сказала я.
Последовала неловкая пауза, пока мистер Слейд всматривался в меня слишком уж испытующе. Я догадывалась, что он полагает, будто я скрываю сведения, и он был прав. Ни словом, ни намеком я не упомянула о странном влиянии Куана на меня. Я ощущала, что мистер Слейд прикидывает, поделилась ли бы я с ним планами Куана, будь они мне известны. Внезапно мной овладело желание бежать от него, как я ни жаждала остаться с ним.
— Я должна вернуться в дом, прежде чем Куан меня хватится, — сказала я, поднимаясь.
Мистер Слейд встал между мной и дверью.
— У меня есть предложение получше. Вы остаетесь здесь. Я отправлюсь за своими товарищами, мы штурмуем этот дом и схватим Куана.
— Нет, — сказала я. — Он проникает в дом по потайному ходу; когда он услышит ваше приближение, то проскользнет у вас между пальцев. Я должна вернуться. Не беспокойтесь, я буду в безопасности.
— Меня тревожит не просто ваша безопасность.
Мистер Слейд явно заметил мою раздвоенность.
— Со мной все в порядке, — сказала я. — Мне надо идти. Иначе мы так и не узнаем намерения
