— Что значит, кто? Вы же сами говорили, что знаете обо мне все!
Евдокимов расслабился.
— Извини. Показалось, наверно. — Потом спросил: — Ты экстрасенсорикой не увлекался или гипнозом?
— Нет. Я атеист от рождения.
— Да-да, атеист, — пробормотал он про себя, — знаю, что атеист.
Евдокимов сел и допил свой кофе, потом вернулся к основной теме:
— Так что ты решил?
— Меня устроят двести тысяч долларов и Мексика.
— Хорошо. Ты получишь сто тысяч в машине, в которой поедешь с моими людьми за письмом. Когда отдашь его им, получишь еще пятьдесят. Остаток и Мексика после репортажей.
Я кивнул.
Он на что-то надавил в кармане, появилась брюнетка.
— Проводи нашего гостя к Грише. Пусть они вместе едут. Гриша знает что делать. — Он обратился ко мне: — Да, господин Кудрин, я хотел у вас узнать, а что там, в письме.
— Я же не знаю, что вас интересует, — прикинулся я валенком.
— Меня интересуют факты.
Сказать ему, что нет там никаких фактов, глупо. Убить могут прямо здесь. Сказать, что есть, спросит, какие.
— Я думаю, будет справедливо, если вы сначала заплатите за информацию, то есть за письмо, как мы договорились, и сами все прочтете. — Удобно иногда спрятаться за договор.
— Да, извините, я нетерпелив иногда. Жду от вас вестей.
Он сделал прощальный жест и снова потянулся за кием.
Пока я шел по коридорам, в голове моей роилось множество всяких мыслей, что было симптомом увеличившегося потока информации. Одна из мыслей была о том, что выехать мне отсюда, конечно, надо, но доехать до места никак нельзя. Не привезу же я этих головорезов к Василисе.
— У вас замечательные волосы, — сказал я в спину своей проводнице.
Она обернулась и замедлила шаг.
— Вам нравятся?
— Очень! Да и вообще, у вас прекрасная внешность.
— Спасибо.
— Вы давно здесь работаете?
— Давно.
— Хорошо платят?
— На жизнь хватает.
Я попытался проделать тот же фокус, что испробовал некоторое время назад на Евдокимове. К моему удивлению все произошло очень легко и быстро. В моей голове вспыхнуло подземелье с несколькими гробами в окружении множества факелов. Я подумал, что это картинка из какого-то фильма, и не стал больше исследовать жизненный опыт моей спутницы.
В то же мгновенье брюнетка поднесла руку к глазам и в изнеможении прислонилась к стене.
— Вам нехорошо? — я подхватил ее под локоть.
— Странно, голова закружилась, — извиняясь, произнесла она.
— Может, воды?
— Нет-нет, уже лучше. Спасибо.
Через несколько шагов она ввела меня в небольшую комнату, где никого не было, но через секунду дверь в дальней стене открылась, и я заметил за спиной вошедшего огромный зал, уставленный мониторами и компьютерами.
«Похоже на вычислительный центр», — подумал я.
— Вы — Кудрин? — сухо спросил мужчина.
— Пока еще.
В ответ послышалось невразумительное хмыканье, и Гриша, а я подумал, что это именно он, нажал кнопку селектора.
— Вадим и Коля на выход. Тридцать четыре.
Тоже мне — конспираторы. Впрочем, я в безопасности ничего не понимаю, пусть будет «тридцать четыре», почему бы и нет.
— Анжела, спасибо! Ты свободна. А вы идемте со мной.
Гриша открыл дверь. Бледная после моих домогательств брюнетка, вышла первой, а я потянулся следом.
И вот я снова в машине. Теперь это мой любимый черный «Ленд Круизер». Справа и слева от меня сидят Вадим и Коля, на передних сиденьях водитель и Гриша — полный боевой комплект.
На это раз мне везет, я не впадаю в забытье, а напряженно думаю о том, как выкрутиться из опасной ситуации. Мимо окон проносятся дома и люди, порой мне хочется дать по башке Вадиму, выпрыгнуть из машины и заорать, чтобы хоть кто-то услышал о том, что я еще здесь, на этой Земле, и может быть, может быть, тогда кто-нибудь решит, что я неплохой, в сущности, парень, и поможет мне выпутаться из всей этой нелепой истории, которую я не звал в свою жизнь.
Я сильно напуган. Игра закончилась. Враг здесь, со мной, и неважно, что фамилия его не Кольский. Попасть после огня в полымя — вот удел для дураков. Эх, Самоцветов, Самоцветов… Так меня подставить. Сначала спасти, а потом подставить. Воистину: все в мире сбалансировано.
Страшно еще и оттого, что я не знаю, насколько способен управлять своими новыми способностями. Вдруг это была случайность, и в следующий раз, когда я с умным видом произнесу какое-нибудь заклинание, ничего не произойдет. Вот смеху-то будет.
Угу, горького смеху для меня. А им ничего, весело даже. Я посмотрел свирепо на затылок Гриши.
«Отдай мои деньги!».
Тот обернулся и сказал:
— Тебе велели передать, — и протянул дипломат.
Я нежно принял его и открыл: деньги на месте. Десять пачек по десять тысяч долларов каждая. Что ж, пригодятся… может быть. Я покосился, мои сопровождающие вымуштровано смотрели в окна, каждый в свою сторону. Да, дисциплина — полезная вещь.
Под рукой водителя зазвонил телефон. Гриша взял трубку:
— Второй слушает.
«Значит, есть еще и первый», — сообразил я.
Гриша слушал несколько секунд, потом положил трубку и коротко сказал:
— Шесть!
Через две секунды на моих руках были наручники, а машина развернулась прямо поперек Кутузовского проспекта, и мы поехали назад.
Несколько минут ушло на то, чтобы вернуть свое сердце из горла, где оно теперь неистово колотилось, на положенное ему место. Уровень адреналина был раздавлен волевым усилием — воевать так воевать! — и я поглядел, чего там у Гриши в голове.
Ничего. Просто приказ. Хорошая голова, без мыслей. Делает и не думает. Мне бы такую! Но сейчас это было непозволительной роскошью.
Тогда я решил поэкспериментировать. Все равно делать было нечего, ехать еще полчаса, не меньше. Вперив немигающий взгляд в затылок водителя, я начал внушать ему кое-какие мысли. Через пару минут машина остановилась. Я порадовался этому обстоятельству, а Гриша нет. Он даже ничего не сказал. Едва глянув на водителя, который молча сидел за рулем, будто ему приказали остановиться, он и встал, Гриша вышел из машины, открыл заднюю дверь, наклонился ко мне через колени Вадима и легонечко дал мне в темя рукоятью пистолета.
