деньги?
Слова боливийца звучали прямым обвинением и причиняли боль. Джессика закрыла глаза, впервые в жизни пожалев, что некогда воспылала страстью к лошадям, полюбила запах душистого сена и зеленые окрестные лужайки. Если бы она была безразлична к кобылам, их потомству, жеребцам и конным бегам, то смогла бы с легкой душой бросить все и уйти. Начать другую жизнь. Однако Джессика любит семейное дело и потому не может расстаться с ним.
Фелипе отвернулся от окна и принялся рассматривать ее столь же пристально, как накануне здешнее хозяйство. Его взгляд, казалось, пронзил Джессику насквозь. Она почти осязательно ощутила его прикосновение. Однако ей этого вовсе не хотелось. Она вообще не желала иметь с Фелипе Рабалем ничего общего. Ни сейчас, ни в будущем.
— Все средства идут в дело, — горячо ответила она, движимая странным чувством, которому пока не могла найти определения. Ее сердце стучало, словно у годовалого жеребчика, несущегося по беговой дорожке, а к глазам почему-то подступали слезы. — Наш конезавод лет десять борется за выживание. Но в этом году мы достигли некоторых успехов. Причем произошло это именно под моим руководством. — На последних словах Джессика сделала особое ударение. Вздернув подбородок, она с вызовом смотрела в светло-карие глаза Рабаля. — Насколько я понимаю, в вашей стране мужчины не вступают в деловые отношения с дамами, но в данном случае у вас нет выбора. Мой отец отошел от бизнеса, и сейчас я управляю конезаводом, выписываю чеки и принимаю решения.
Фелипе пожал плечами.
— Ничего не имею против сотрудничества с женщинами. Мне лишь не нравится иметь дело с глупыми людьми. — Он помедлил, наблюдая, как расширились ее глаза и приоткрылись губы. — Но вас я таковой не считаю. Думаю, вы достаточно умны, чтобы понять: я не тот, кого можно водить за нос.
Подобное высокомерие едва не вывело Джессику из себя. Но кроме возмущения она испытала и другое чувство. Невольное восхищение. Ясно, что Рабаль поднаторел в подобных спорах. Джессика по сравнению с ним слабее котенка.
Впервые ей пришло в голову, что она может не справиться. И что тогда? Что случится с конезаводом, со всей их семьей?
Джессика представила себе Лину, нервно комкающую посудное полотенце. Ее горло сжалось, и она с трудом проглотила комок.
— Я и не собираюсь играть с вами в кошки-мышки, дон Рабаль. Мне необходимо лишь одно: выработать план выплат. Но хочу предупредить, что не собираюсь расставаться с конезаводом. Его основал мой прадед. Мы все считаем это место своим домом.
— Мисс Бейн…
— Нет! Прошу вас, дайте мне еще один год.
Ей почудилось, что каменное выражение лица боливийца едва заметно смягчилось. Однако это продолжалось всего секунду. Затем он решительно покачал головой.
— Для чего? Чтобы полюбоваться на очередной пожар? Простите, дорогая, но на это я пойти не могу.
Джессике вдруг стало трудно дышать. Казалось, помещение лишилось всего кислорода.
— Не можете или не хотите?
— И то и другое.
Мы вызываем у него жалость, сообразила Джессика. Это видно по всему: по выражению глаз, интонациям, презрительному изгибу губ.
Но даже кислая улыбочка не портила лица Фелипе. Он был прекрасен, как падший ангел, только еще опаснее, потому что пребывал во плоти. Рядом с ним Джессика чувствовала себя не в своей тарелке. Как, скажите на милость, справиться с этим очарованием?
— Но почему? — прошептала она.
— Потому что так дела не ведут. Сделаешь кому-нибудь исключение — вот и создан прецедент. Оглянуться не успеешь, как перед тобой выстроится очередь желающих получить поблажку. Так что я на это не пойду.
Из горла Джессики вырвался странный задушенный звук. Он оказался неожиданным даже для нее самой. Потому что она не собиралась рыдать перед этим красавцем. Вообще, ей казалось, что она лучше владеет собой.
Джессика отвернулась от Рабаля и крепко уперлась ладонями в исцарапанную поверхность стола, словно желая таким образом подавить приступ отчаяния. Не может же все быть настолько плохо! Это еще не конец. Все на месте, вокруг знакомая обстановка, и жизнь пока течет по привычному руслу. В конце концов, они живут на своей земле. Даже мать Джессики похоронена здесь.
Гнев клокотал в ее груди, грозя перелиться через край.
— Если бы ваш отец был жив…
— Мистеру Бейну не следовало связываться с ним.
— Мой старик был очарован вашим отцом. — Джессика уперлась руками в столешницу. — Настолько, что позволил ему поставить нашу семью под удар.
Рабаль видел, как побелели ее вцепившиеся в дерево пальцы. Голубые глаза потемнели от боли, нежные губы плотно сжались, запечатав тоску внутри. Совершенно очевидно, что Джессика не желает показывать свое состояние, но полностью спрятать его не может.
Ответственен за это мой отец, подумал Фелипе, но разгребать навороченное им приходится мне.
Он вздохнул, испытывая в эту минуту отвращение к самому себе. Его отец не должен был заключать со Стивом Бейном эту несправедливую сделку. Но Хуан никогда не мог устоять перед возможностью заработать легкие деньги. Он намеревался завладеть конезаводом Бейнов и присоединить его к своей коллекции ферм, ранчо и тому подобных хозяйств, которые собирал по всему миру.
Просчет Хуана заключался в том, что предприятия, на которые он положил глаз, находились на грани банкротства и нуждались в значительных капиталовложениях. Производя необходимые финансовые вливания, старый дон Рабаль едва не обанкротился сам. Фелипе пришлось потратить около двух лет, чтобы навести порядок в делах и продать с дюжину погрязших в долгах ферм.
Бездарно проведенное время.
В Техас Фелипе приехал, чтобы уладить последнюю проблему, касающуюся повисшего на конезаводе Бейнов долга. Ему давно пора было начать продвигаться вперед. Он не мог дождаться, когда сможет закрыть дверь за прошлым и повернуться лицом к будущему. Однако оказалось, что не все так просто.
Фелипе потер сзади шею, мышцы там свело от напряжения. Он ничем не обязан Бейнам и не считал, что должен проявить к ним снисхождение, но Джессика спутала все карты.
Ее золотистые локоны, голубые глаза и врожденное изящество не имели отношения к тому, что Фелипе начал склоняться в пользу перемены изначального решения. Больше всего на него повлияло мужество Джессики, ум и страсть к лошадям.
Он не мог забыть выражения, появившегося на ее лице утром, когда она наблюдала за скачущими по дорожке жеребцами. Голубые глаза Джессики сияли от восхищения. Чувствовалось, что она искренне предана своему делу. Поэтому Фелипе показалось преступным заставлять эту девушку страдать за ошибки ее отца. А также за грехи его собственного родителя.
Не смей раскисать! Ведь именно из-за этого папаша называл тебя слюнтяем. Фелипе вздрогнул от вспыхнувшей в мозгу мысли. Во рту у него появился кисловатый привкус. Ситуация становилась все хуже, но он не мог проигнорировать свою совесть и вышвырнуть семейство Бейнов на улицу.
Вы читаете Единожды отвергнув
