двойная нагрузка, они ее выдерживают, пока не сломается коромысло.
В наши дни каждый встречал среди круга своих знакомых тип перегруженного человека, который подхлестывает свою работоспособность стимуляторами и не может заснуть без снотворных. Происходит незаметный износ организма. Оборот растет за счет капитала, того основного резерва, который исчерпывается без остатка. И вдруг бац — бамбук треснул. Мы спрашиваем себя, как же это могло случиться с человеком, которого мы еще вчера видели таким бодрым и энергичным. Ось не выдержала, коромысло весов надломилось.
Надо ли бороться с благородством ребенка, предвидя в нем угрозу его будущей безопасности?
Та частичная слепота, которую у людей принято называть зрением.
Что было бы странно, не будь того, что принято считать нормой?
Готовность матерей обречь на смерть одного сына ради того, чтобы другой тем более укрепил свое могущество — черта очень древняя, позволяющая сделать определенное заключение о первых дочерях, их родственной близости к праматери. Как знать, не было ли сговора между Евой и Каином? На ранних этапах существования любовь обращается на дерзких и сильных, ведь и земля рожает, следуя демократическому принципу, в распределении же действует согласно аристократическому.
К этому типу относилась Парисатис, мать Артаксеркса Второго; вообще нижний этаж человеческой истории удобно изучать на примере персидского дома. Там он долго продержался и благодаря Геродоту перешел в историю как не исчезнувший при пробуждении сон.
Впрочем, там, где земная мать выступает как мать-земля, всякий становится сыном, и всякое убийство — братоубийством, независимо от того, было ли это убийство отца, совершенное сыном, или убийство супруга, совершенное любовником. В этих глубинах происходит страшное упрощение.
Парисатис вступила в брак со своим братом Дарием Вторым.[106] О ее значительности можно догадаться хотя бы по тому, что после победы Артаксеркса она сама смогла отомстить за любимого сына. Подобно Клитемнестре и Медее, а также Алтее, убившей своего сына Мелеагра, она входит в сонм фурий. От образа фурий сохранился один только реверс, то есть их страшная сторона, между тем они обладали могучей колдовской силой и всей полнотой средств, свойственных их полу.
Невозможно устоять против материнского призыва к кровопролитию, когда в братской распре мать зовет сыновей на баррикады, призывает во время войны на битву. Тут она может обрести блистательное величие фурии, указывающей путь своим сыновьям, когда она, обнаженная, ведет их вперед, как это можно видеть на изображениях, украшающих триумфальные арки.
Как знак того, что Клеарх[107] и его офицеры убиты, над шатром сатрапа Тиссаферна,[108] взмывает алый флаг. Можно сказать, что его пламенный цвет возникает из мифической тьмы как сигнал, вновь и вновь повторяясь в истории, причем люди зачастую не понимают его смысла. Сродни ему и красный ковер, который расстилает перед Агамемноном Клитемнестра, когда тот при своем возвращении вступает в микенский дворец. А баня уже натоплена, сеть сплетена и наточен кинжал, которым поразит его убийца во имя подземного Плутона.
«Общеизвестно» значит то же самое, что «известно почти всем». Когда говорится: «общепризнано», это одновременно подразумевает и наличие некоторых исключений. Неточность языка особенно четко проступает при различной градации. «Я это знаю; я это определенно знаю; я это знаю совершенно определенно» — такого рода степени усиления логически совершенно излишни, однако как существа, наделенные страстью, мы без них не можем обойтись.
Как-то на окраине города, на пустыре, разбил свои палатки цирк Белли; я повел туда детей. Для них, только проснувшихся в военное время, это было откровением. Присутствовать при этом было большим наслаждением.
Глядя на их восторг, я понял, что появление такого предприятия среди мира, лежащего в развалинах, приносит с собой не просто развлечение. Его развевающиеся флажки означают восход звериного круга и новых божественных знаков.
Вырвавшись из-под власти воинственного Марса, ты попадаешь в другую ауру, в более тонкую и легкую атмосферу. Тут властвуют Нептун и Меркурий, Стрелец и Весы, знаки огня и воды. Образы часто напоминают военные, но они настроены в другом ключе. Различия наблюдаются в области силы тяготения, которую военный человек рассматривает как средство к достижению победы, в то время как гимнаст и фокусник хотят преодолеть ее власть. Крылья, с точки зрения военного, — это масса, которая поражает цель, чтобы ее разрушить, в то время как здесь проблема ставится иначе — как взлететь, не имея крыл.
Это сказывается во всем, вплоть до мелочей. Музыка в этих шатрах не маршевая. Она должна вызывать не напряжение, а настроение радостного ожидания. Выездка лошадей имеет скорее танцевальный, чем военный стиль; на них не скачут вооруженные люди, а скорее лошади сами подлаживают свои движения к движениям красивых женщин, которые парят над их спинами. Тоненькое, бесполезное существо, это присоединяется к действию эквилибристика. Стрельба здесь тоже становится фокусом; искусные стрелки не стремятся попасть в напарника, а метят так, чтобы выстрелы ложились вокруг него по контуру, и в роли такого напарника часто выступает женщина. Никто никого не стремится убить, как во враждующих армиях; смерть, как и сила тяготения, выступает как сущность, через которую человек перескакивает, над которой он одерживает изящную победу. В этом состоит смысл прирученных львов, канатоходцев и воздушных гимнастов, а также шквалов безудержного смеха, сменяющихся оцепенелым молчанием. Это приносит с собой огромное чувство освобождения.
Характер Меркурия носит блестящая канитель, номера фокусников, внезапное, происходящее точно по мановению волшебной палочки, сворачивание шатров, персонал бродячей труппы — это пестрое сборище людей всех национальностей. Торговая сторона Меркурия отступает здесь на задний план, ведь в конце концов плата, взимаемая за вход, имеет здесь такое же второстепенное значение, как для воина его солдатское жалование. Здесь чувствуется участие волшебных преобразующих сил. Сквозь наслоения просвечивают древние истоки фокусничества. Возможно, фокусник начал странствовать по свету раньше, чем торговец, и странствовал увереннее.
Превосходна была одна группа акробатов на трапеции в лазурно-голубых трико с серебряным кантом. Цвета неба и воздуха лучше всего идут к такому роду представлений. То же самое относится и к воздухоплаванию: в этих цветах должны быть выдержаны аэропорты и дирижабли, аэропланы и костюмы летчиков. Сюда встраивается, наряду с другими свойствами алюминия, и его цвет: алюминий — икарийский металл.
… незнакомые с древними языками, греческими мифами, римским правом, Библией и христианской этикой, французскими моралистами, немецкой метафизикой, всемирной литературой. Карлики в том, что касается истинной жизни, голиафы техники, а потому исполины в области критики, разрушения, в котором,
