– То есть как это она… он… ушла? Куда? – Наташка растерянно выпрямилась и встала передо мной с разведенными в стороны руками.
– Ох, ну откуда я знаю, – сморщилась я. – Надоело одной куковать, взяла и ушла куда глаза глядят…
Мне совершенно не хотелось обсуждать при посторонних этот вопрос.
– Вчера, наверное, убежал, милиции испугался, – подсказала Аннушка. – Но вы не волнуйтесь, Гришины ключи вы нам отдали, мы с мамой будем присматривать за домом. Внутрь заходить не будем, а кошачьи следы заметим, укараулим Фимку. Либо к себе возьмем, либо домой его пустим.
Я рассыпалась в благодарностях, помешав Наташке резко выступить с сообщением, что вчера, перед нашим окончательным уходом, довольный обильным ужином и полными мисками воды и корма кот дрых на кухонном диване и даже не мяукнул напоследок в знак признательности.
На улице послышался приветственный сигнал подъехавшей машины.
– Сынуля прикатил! – воскликнула Наташка и понеслась его встречать.
– Мила просила посмотреть проводку, боялась неисправности, а Лешик хороший специалист, – пояснила я Аннушке.
– Ну мы тогда, пожалуй, пойдем, – заторопилась Вера Семеновна. И уже на выходе обернулась и сказала: – Вы бы уговорили Людмилу Станиславовну продать этот дом. Деньги будут – новый где-нибудь купит. Нехороший он, и память у него нехорошая.
– Вера… Вера Семеновна, – кинулась я за ней, – что вы имели в виду под словом «нехороший»?
Но она не ответила. Просто махнула рукой и пошла, осторожно спускаясь по ступенькам. Анюта вприпрыжку неслась впереди нее. Наташка права – надо выбрать более подходящее время и приехать к ним. Скорее всего, вся эта «нехорошесть», какие-нибудь старые байки, но кто его знает?
Лешик и Славка заявились первыми. Оба не очень довольные замечаниями по парковке «Ставриды». Наталье не понравилось, что ее основная тягловая сила скромно прижалась к забору. По сути, ей следовало стоять наравне с гордой «Шкодой». И только довод Алены: «Ставрида» рядом с новой машиной будет чувствовать себя ущербной», поколебал Наташкину уверенность в правоте. Славка предложил сделать рокировку – «Шкоду» к забору, «Ставриду» на ее место, но Наташка снова возмутилась: ее что, за идиотку принимают? Ответом было молчание. Она сочла его за классический знак согласия и опять разошлась, упирая на то, что всем в матери годится и обращаться с собой по-хамски не позволит. С тем ее и оставили в конце шествия.
Алена влетела с автомобильной аптечкой. В надежде отыграться на ком-нибудь из ребят. Над ней всю дорогу издевались, пугая случаями из жизни привидений. С порога дочь спросила, где Фимка. Я молча развела руками – похоже, ее притомили незваные гости, вот она и решила отдохнуть в другом месте.
Дом сразу оживился – вот чего ему не хватало: жизни!
– Ма! – крикнул Славка, непонятно из какого отсека. – Тут газовая колонка еле теплится, я огонька прибавлю, а то что-то холодновато.
– Прибавляй! – разрешила за меня Наташка. Впрочем, если принять ее заявление, что она всем нам в матери годится…
Лешик выкопал откуда-то стремянку, удовлетворенно прислонил ее к двери туалета, а сам занялся проводом, которым можно было обмотать весь дом. Растянул его по свободному и не очень свободному пространству, включая кухню, и принялся за сооружение подвесного источника света для новостройки. Аленка тщательно вымела кухню, собрав в совок раскиданные везде подушечки с «Вискасом».
– Никто не хочет? – обратилась она к присутствующим. Вопрос остался без ответа. – Ну что ж, если никто не хочет, выбрасываю. Возникнет желание полакомиться, ищите в мусорном ведерке.
– Ма, можно включить музыкальный центр? – спросил Славка, прыгая на одной ноге, пытаясь освободиться из проволочной петли.
– Включай! – проорала откуда-то Наташка. Впрочем «откуда», стало понятно почти сразу. В унисон со словами песни Кристины Орбакайте «я же на минутку уходила…» на волнах «Авторадио» подруга вывалилась из туалета вместе со стремянкой…
Угадайте с трех попыток, куда они упали? Ни за что не догадаетесь! Стремянка, естественно, на меня, но Наташка проявила изобретательность и, сделав с помощью дверной ручки полуоборот вокруг двери и обратно, вернулась на унитаз. Дверь была на пружине! Закрывалась автоматически, хотя и без шума.
Получив стремянкой по уху, я, честное слово, наяву увидела то, о чем пела Кристина: «В небе парила белокрылая птица…» В этот момент из туалета выползла Наташка и машинально подпела: «Я уходила, чтобы возвратиться…»
– Талантливая девочка! Очень талантливая девочка! – забыв про петлю на ноге, заявил Вячеслав. – Эк вас под ее пение разбирает!
– Блин! Какой дурак к двери лестницу прислонил? – простонала Наташка.
Лично мне было не до сведения счетов. Ухо горело огнем, а слезы, помимо моего желания стекали по щекам и капали на пол.
– Ну я этот дурак! – с вызовом ответил Лешик. – Но ведь рассчитывал по-умному – здесь эта стремянка никому не мешала. В голову не пришло, что ты в разгар подготовительных работ решишь отлынивать от них в туалете.
– Славка, да забери ты у мамочки эту проклятую стремянку! – взвыла проникшаяся ко мне жалостью дочь. – Сейчас платок холодной водой помочу и приложу ей к уху. Мамуль, потерпи немного…
Дочь от всей души меня жалела. И сын ринулся мне на помощь.
Мне показалось, что весь дом сейчас рухнет. Стены раскатятся по бревнышку, а потолок обрушится прямо на голову. Такой был ужасающий грохот! Я обреченно закрыла глаза. Жаль, не было возможности заткнуть уши. Зря уронили Славика. Разноголосые вопли слились в единое целое.
Потолок на голову не свалился. Более того, моя правая рука была свободна от лестницы. Вопли не прекращались, мне стало интересно, и я открыла глаза. Верх пирамиды под острым углом венчала Аленка с мокрым белым платком в руках. Капли воды, стекающие с него, методично попадали за шиворот Лешику, лежащему поперек Славки. Славка валялся в самом низу – по сути, являясь основанием пирамиды. Наташка опять проявила строптивость, оторвалась от коллектива и, прихватив с собой стремянку, все не в одиночестве, в обнимку с ней, залегла поперек порога. С террасы несло зимой. Сама я на сей раз не пострадала. Наверное, сполна свое получила.
Методичные вопли издавались в основном Лешиком. Совпадая с методичностью капель холодной влаги. Славка только кряхтел и советовал всем как можно быстрее разойтись по рабочим местам.
Расходиться начали сверху. Забыв про ноющее ухо, я оторвала дочь от остальных живых составляющих пирамиды. Правда, вместе с рукавом от рубашки Лешика.
– Судорожный синдром, – пролепетала дочь, не в силах разжать кулак с захваченным, как в тиски, рукавом. – Слабые пошли рубашки, Турция, однако.
Дальше было немного сложнее. Славка, попавший в мертвую петлю провода, подал плохой пример Лешику. При падении тот ухитрился соорудить собственную да еще образовалась одна общая – на двоих со Славкой. Я не могла сообразить, как это все распутать. Аленка занималась Натальей Николаевной и для начала пробовала уговорить ее отпустить стремянку – она очень пригодится Лешику. Наташка требовала закрыть дверь на террасу – дует. И никак не могла въехать разумом в то, что главным препятствием этому служит ее голова. Вместе со стремянкой.
– Оставь Наталью в покое, – посоветовала я. – Она полежит-полежит, замерзнет и сообразит втянуть голову в плечи, как черепаха. Тогда и дверь закроем. А лестницу мы у нее силой отнимем. Как только повысим боеготовность.
Не успели мы распутать Лешика, как сработало адское устройство:
«Мила-а-а. Мне плохо, Мила-а-а. Ну где же ты-ы-ы…»
– Что-то рановато, – отметила я.
Наверное, от падения и грохота что-то сдвинулось…
– Отстаньте, Антонина Генриховна, не до вас! – рассерженно заявила Алена. – Неужели не видите – нет здесь вашей Милы. А здесь, у нас…
– Здесь, у нас, «Даунтаун»! – откинув стремянку, заявила о себе Наташка.
На завывания покойной никто уже не обращал внимания.
