Мама бумажку взяла и вслух прочитала:
— «Три девочки лет шести сидели за столиком на балконе и вежливо ждали, пока тетя Лена, мама одной из них, накроет на стол и уйдет. Мама уже начинала чувствовать себя лишней и, наконец, потрепала дочку по щеке и вышла. „У меня мама — прелесть“, — сказала одна из девочек». И что я должна тебе сказать?
— Это можно вообще читать? Можно ТАК начинать роман? Мама, это РОМАН! Я должна его писать весь год.
— Но ты же справишься?
— А ты сомневаешься?
— Но ты же сама попросила отдать тебя в литературный класс.
Янка промычала что-то и подняла голову со стола. В щелочку между геранью и занавеской она видела очень замерзшую улицу и соседа, пытающегося попасть в подъезд под жуткими порывами грязно- снежного ветра.
Яна забрала у матери один листик, потрогала остальные записки на столе и протянула обратно вырванный из тетради лист. Мама покорно прочитала и это.
— «На веранде пахло чем-то сладковатым, по-летнему душен был сиреневый закат, отражающийся на всем. Деревья обступали небольшую дачу, где занимались своими делами несколько моложавых, не потерявших свою гордую уверенность и красоту женщин. Одна, в красном халате с темными цветами, морщилась перед маленьким зеркальцем, производя ежедневное священнодействие — выщипывание бровей. „Девчонки, вы не представляете, как мне не хочется мыть эту дурацкую посуду. Когда дети справляют — нас не существует. Зато после… Родительский комитет! Звучит-то как. Не улавливаете связи в созвучии со словом „кандидат“? Нет? Очень зря. Он стремится к миллионам, а мы к безвестной смерти. Или это у меня до сих пор шок после выборов? Лен, ты скоро с пирогом закончишь, а то мы проголодались“». Это продолжение?
— Я не знаю, — хныкнула Янка. Она прижалась к маминому теплому плечу и замерла. Лежать бы так всегда и ни о чем не думать. Только чувствовать, как мамины длинные волосы щекочут щеку, а рука гладит спину. Мама начала медленно раскачиваться из сторону в сторону, обнимая дочку, как в детстве. Потом тихо запела любимую Янкину колыбельную.
Праздник поставили за несколько дней до ее академического концерта, и Яна нервничала. Девочки нарядились как могли. Катя была в простом и сером облегающем платьице, Аня — в длинной черной юбке и кофточке с вырезом. Яна долго стояла у своего шкафа и перебирала вещи. Наконец пришла мама, отобрала у нее джинсы и дала короткое и очень простое черное платье. Она же подобрала ей почти невидимые бусы и даже разрешила накрасить глаза темнее, чем обычно.
Дима с Русланом, как всегда, пришли в джинсах и обычных рубашках. Они стояли отдельно и усмехались, разглядывая девчонок из их класса. И когда Руслан превратился в такого сноба?
Надежда Васильевна долго говорила что-то со сцены. Но Яна ничего не слышала и не понимала. Она теребила край своего платья и поглядывала в сторону Димы. А тот сидел, откинувшись на своем любимом кресле, и смотрел в потолок.
— А откроет наш сегодняшний вечер наша Яна Ларионова с джазовой композицией «Звезды на небе». Музыка Бориса Борисова. Слова Елизаветы Дитерихс.
Как во сне Яна услышала аплодисменты и поняла, что идет к фортепиано, которое специально вытащили из маленького класса в зал. Она закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Не помогло. Она видела, что ее руки дрожат от волнения, а ноги стали ватными.
«Да что же это такое? — в ужасе думала она и пыталась сосредоточиться на клавишах. — Это даже не международный конкурс, это обычный концерт для „своих“. Успокойся… Тихо… Ты справишься, ты справишься, ты — лучшая в музыкальной школе…»
В зале кто-то покашлял, Яна посмотрела в ужасе на толпу и встретилась с Диминым взглядом. Он смотрел на нее без обычного ехидства, а скорее с какой-то надеждой. И от его взгляда все волнения и тревоги тут же ушли. Яна благодарно улыбнулась ему и склонилась над фортепиано.
Старалась отключить мозг, не думать о нотах и бегающих пальцах. Главное, не зациклиться на том, что она может сбиться или забыть, куда ставить палец в следующую секунду. Просто отключить мозг и смотреть на себя будто со стороны.
Вдруг чья-то мама начала подпевать красивым тихим голосом:
Даже Яна не знала этих слов.
Аплодисменты.
Яна встала, слегка поклонилась гостям и вернулась на свой стул у стены. Катя ободряюще толкнула ее плечом. У нее было очень хорошее настроение. А Яна чувствовала, как краска спадает с ее лица и способность соображать возвращается к ней.
Она снова посмотрела на Диму. Он тоже задумчиво бросал на нее взгляды и прикусывал губу.
Объявили спектакль, весь класс дружно поднялся. Кто-то один выходил в середину и что-то декламировал, но Яна облокотилась о подоконник и увидела, что Дима стоит рядом.
— Привет, — сказал он, и Яна почувствовала, что ей тяжело дышать. — Хорошо сыграла. Мне понравилось.
— Спасибо, — сказала она хриплым голосом и откашлялась. Оглянулась вокруг, надеясь, что никто не заметил ее смущения. А у Димы на его красивом лице не было ничего написано. Он стоял как каменный, со строгим выражением лица.
— Я тут… — Дима замешкался и вытащил из-за спины сверток. — Я решил на Новый год подарить тебе это.
— Это? — улыбнулась Янка и протянула руку за подарком. Робко коснулась кончиками пальцев его руки. Дима вздрогнул. Янка отдернула руку и посмотрела на сверток. — По форме напоминает толстый диск.
— Да, это подарочный комплект альбомов «Нирваны». Думаю, что ты так и не послушаешь их, но все-таки это ценный подарок для многих коллекционеров, я в Америке купил, когда мы туда ездили с сестрой. Не понравится — продашь в Интернете и купишь себе что-нибудь из Шостаковича.
— С ума сошел, — Яна низко опустила голову, чтобы Дима не увидел ее реакции. — Прости, у меня как-то… ничего для тебя нет…
— Так и Новый год еще не наступил, — таинственным голосом сказал Дима. Яна посмотрела в зал и поняла, что никто не замечает их разговора у подоконника. Вот так всегда — это самый лучший момент в ее жизни, и никто этого не видит. Потому и останется Димин запах одеколона, снег за окном и аккуратно запечатанный сверток в ее руках только между ними. Между ними…
— Янка, эй, тс, иди сюда! — Это была неугомонная Катя. Она махала рукой, призывая Яну выйти к остальным участникам короткого спектакля. Яна вышла на середину, вцепившись обеими руками в подарок. Странно, но Дима шел за нею.
Оказалось, что ее слова были сразу после его слов. И тут она поняла, что происходит и кому она будет говорить этот странный текст, который автоматически заучила накануне.
— Ты — моя Муза, мой танец, любовь… — произнесла она дрожащим голосом последние строки своего стихотворения, обращаясь к Диме. Он улыбался ей одними только кончиками губ. А потом они отступили назад, в толпу, и хором сказали три раза: «Открылась бездна, звезд полна. Звездам числа нет, бездне — дна».
Яна почувствовала, как от всех этих голосов у нее побежали мурашки по коже.
