червей. И как сразу не догадался! Повар Пирожок сетовал на то, что черви расползлись. От бля!
Вербицкий почувствовал позыв рвоты. Отдернул руку, так и не расслышав имени бородатого дестабила. Хотел убежать, подальше от кухни и освободить желудок от мерзкого содержимого, но, повернувшись, едва не сбил с ног Веру. Рядом с ней стоял Валентин, державший в руках автомат с круглым барабаном и две винтовки с примкнутыми четырехгранными штыками.
– Талаш принял решение вооружить вас, – объявила Вера таким тоном, словно сообщала о величайшей милости. – Валентин, раздай.
Автомат ППШ достался Багру. Гриша и Марат получили по винтовке.
– Так это ж… Трехлинейка! – от возмущения Вербицкому расхотелось тошнить. – Как из нее стрелять? Где наше оружие?
– А вот стрелять из винтовок я как раз бы и не советовал, – с трудом сдерживая смех, предупредил Валентин. – Все насквозь проржавело. Неровен час в руках взорвется…
К акции протеста присоединился Антидот.
– Вы за кого нас принимаете? Издеваетесь, да? Тогда мне ничто не мешает уйти. Счастливо оставаться!
Бельский швырнул мосинское произведение оружейного искусства на землю и развинченной походочкой направился к кустам. Валентин вскинул «дробыш».
– Эй, капризный. Хочешь пулю в спину?
Антидот обернулся. Что-то в выражении лица Валентина заставило изменить намерение. Он вернулся. Недовольно бурча себе что-то под нос, поднял трехлинейку. Багор лишь усмехнулся выкрутасам Бельского. Сам он безропотно принял недоверие командования и, разобрав свой ППШ, принялся за его чистку.
– Не обижайтесь, – примирительно попросила Вера. – Вы пока на испытательном сроке, а с оружием у нас туго. Не регулярная ведь армия…
– Отлично! – голос Вербицкого дрожал от возмущения. – Я согласен таскать ваше музейное оружие, согласен, чтобы меня испытывали, но… Не пора ли, Вера, нам поговорить начистоту? Если не ошибаюсь, тебе ведь известно гораздо больше о моей скромной персоне, чем мне самому? Ты, Талаш и этот дядька с платком в сером костюме обсуждали меня так, словно я сам – пустое место!
– Талаш – командир партизанского соединения. На его счету – сотни боестолкновений со стабрядами. А Василий Макарович… Что ты можешь знать о нем! Серый костюм… Это сейчас он руководит контрразведкой, а до этого несколько лет работал резидентом в Минске. Добывал такие ценные сведения, что постоянно находился на грани провала. И когда это случилось, прошел через все муки ада. Платок… Его пытали, пичкали такой гадостью, что обычный человек долго не протянул бы. Василий Макарович выдержал все и совершил немыслимый по своей дерзости побег. Он – герой. А ты, Вербицкий, пробыв пару часов в камере, берешься судить о великих людях!
– Хорошо, Вера. Я… Перегнул палку. Но, согласись, если все вокруг знают тайну, напрямую, касающуюся тебя, а ты сам – ни сном, ни духом, то чувствуешь себя неуютно.
– Успокойся, Марат, – Вера положила руку на плечо Вербицкого и от этого прикосновения он моментально забыл обо всех обидах. – Я расскажу. Думаю, что ты уже готов узнать…
Девушка неожиданно прервалась. Лицо ее напряглось. Вера подняла глаза к небу. Марат сделал тоже самое. Не увидел ничего кроме белых облаков в прогалах между кронами сосен. Однако услышал звук. Сначала он напоминал жужжание пчелы, но постепенно усиливался.
Шум услыхали все. Лагерь пришел в движение. Партизаны рассредоточивались под соснами у краев открытого пространства. Щелкали затворы. Стволы автоматов и винтовок поднимались вверх. Вербицкому наконец-то удалось идентифицировать звук – это был стрекот лопастей, рассекавших воздух. Вертолет. Никаких сомнений. Марат не ошибся. Через пару секунд черная, поблескивающая в лучах заходящего солнца махина заслонила небо. Вербицкий увидел, как вращаются стволы закрепленных на полозьях пулеметов. Свиста пуль он не услышал – просто вокруг начали падать срезанные очередями ветки. И не только. По ушам резанули крики раненых и ответные выстрелы. Пули партизан не причиняли акулообразному туловищу вертолета ни малейшего вреда – они отскакивали от глянцево-черной поверхности. Вертолет сделал изящный разворот и продолжил поливать партизанский лагерь свинцовым градом.
Вербицкий продолжал стоять на месте. Он как зачарованный смотрел на пилота, большая часть лица которого скрывалась под шлемофоном. Марат видел лишь губы, изогнутые в плотоядной ухмылке.
Бойня продолжалась. Партизаны падали, как срезанные серпом колосья. Вера что-то кричала. Тянула Вербицкого за рукав, но он никак не находил сил сдвинуться с места. Опустив глаза увидела Валентина. Тот, опустившись на колено безостановочно палил по вертолету. Пилот вновь сделал разворот, выставив на всеобщее обозрение надпись, идущую по левому боку машины. «Служба Национальной Стабильности». Валентин вдруг дернулся, выронил «дробыш» и завалился на спину. Ткань свитера набухла кровью вокруг рваных дыр на груди. К раненому бросился невесть откуда взявшийся Антидот. Он схватил Валентина за ноги и поволок к ближайшей сосне. Пули выбивали фонтанчики земли у самых ног Гриши.
От бля! Дестабилы не могли оказать серьезного сопротивления. Они оказались беззащитны. Стрелять по вертолету из древних винтовок было тем же самым, что махать каменным топором перед танком.
Вербицкий сильно ошибался. Заглушая выстрелы и стрекотание лопастей по лесу раскатился полный ярости вопль. Кричал Талаш. Он стоял на коленях у откинутой крышки, закрывавшей вырытый в земле схрон и пристраивал на плече трехметровую, выкрашенную в защитный цвет трубу. Марат сразу узнал ее, поскольку не раз видел в телевизионных репортажах. Такими штуками пользовались чеченские боевики. Переносной зенитно-ракетный комплекс «Игла». То, что надо! Дестабилы лишь делали вид, что хлебают щи лаптем.
Талаш сдвинул на затылок кубанку и замер. Выстрел! Стрелка скрыло облако белого дыма. Описав в воздухе плавную дугу, самонаводящаяся ракета врезалась в вертолет. Раздался душераздирающий скрежет и боевая машина, превратившись в пылающую комету, пронеслась над лагерем, чтобы врезаться в сосны на дальней стороне. В лицо Марату ударила горячая волна взрыва. Это вывело его из ступора. Под громоподобное, раскатистое «ур-р-ра», партизаны бежали к полыхающим обломкам вертолета.
Они что: станут водить хоровод вокруг костра и бить в бубны? Оказалось, нет. Дестабилы бежали вовсе не к вертолету. Просто на дальней стороне лагеря было много таких же схронов, в который спустился Талаш. Партизаны спускались в них и появлялись наверху вооруженные уже не допотопными пукалками, а новенькими «дробышами».
Марат присоединился к группе бегущих. По пути бросил свою винтовку. Отыскал взглядом ближайший тайник и откинул замаскированную мхом крышку. Прыгнул вниз. Ха! Бережно завернутый в ветошь «дробыш» поджидал его на дне ямы. Кроме того, здесь был пластиковый контейнер, где в аккуратных углублениях маслянисто поблескивали патроны. Отлично. Вербицкий торопливо набил карманы джинсов боеприпасами. Высунулся из ямы. Остальные партизаны уже успели вооружиться и строились в центре лагеря.
Тебе туда, Марат. Ты теперь заправский дестабил и готов биться с режимом, как некогда сражались с оккупантами окопавшиеся в белорусских лесах твои деды. Такая вот преемственность поколений.
Спеша занять свое место в строю, Вербицкий едва не столкнулся с Василием Макаровичем. Тот не обратил на новенького внимания. Он сосредоточенно смотрел на экран монитора небольшого ноутбука. Если и поднимал глаза, то лишь для того, чтобы свериться с каким-то, одному ему известным, ориентиром на местности.
Пользуясь тем, что все были слишком заняты, Марат последовал за контрразведчиком.
Хитрецы! Прикидываются шлангами. Раздают ржавые «трехлинейками», слушают «Океан», а сами шагают в ногу с прогрессом.
Макарыч, между тем, шагал к тому месту, где под сосной лежал раненый Валентин. По пути к нему присоединился Талаш. Он вопросительно взглянул на Василия.
– Чего?
– Чего-чего! Радиомаяк – вот чего!
– Не может быть!
– Еще как может! Смотри сам!
Вербицкий осторожно заглянул через плечо партизанского вожака. На экране плясала зеленая точка, от
