Оба собеседника уверенно закивали.
- ...Это будет нечто похожее на то, что мы видели на севере, когда защищали крепость нидамцев. То есть колдун будет кидать в нас огненными бомбами, или даже нечто худшее, о чем мы даже не догадываемся. Сами понимаете, какое впечатление это окажет на наших людей, даже на землян, которые, в принципе, все знают и худшее, типа бомбардировок, но ни один из них не обстрелян. А что говорить об аборигенах или войо, о стойкости последних мы вообще ничего не знаем. Вдруг они разбегутся от первой бомбы, как индейцы от выстрела пушки? Поэтому ты, Борода, лучший из нас стрелок и охотник, должен подстрелить колдуна как можно раньше, пока вся наша 'армия' не разбежалась. Затем тебе и дадим винтовку. Показывай! - кивнул он в сторону Ерофея, убирая со стола бастард с портупеей, намереваясь приспособить оружие на себя.
Силыч положил сверток на стол и аккуратно развернул.
- Она еще с гражданской... не расстрелянная, дед с ней на медведя ходил...
- Видал я ее, - протянул Борис, - а мой карабин Олег отобрал...
- Не доверял, видно, - заметил Силыч, кривясь в усмешке, - шибко ты у нас впечатлительный! Чуть что, палить начинаешь!
Ярослав взял в руки винтовку, осмотрел. Обычная трехлинейка, таких были миллионы. Какими путями она попала к староверам, один бог знает. 'Впрочем, - думал он, - в сибирских лесах без хорошего оружия - никак'. Вся в смазке, видно, давно не пользовались. Пять десятков патронов в стандартном ременном патронтаже. Самому ему никогда не приходилось ни стрелять из такой, ни даже держать в руках. Единственное, в армии у них в батарее были карабины, типа берданы, для строевой службы, но стреляли из них мало. Ярославу лишь раз удалось стрелять из карабина, а так все АКМ и ПМ.
Он проверил работу затвора, вернул Борису:
- Когда дойдет до дела, подбери себе место, откуда будет хорошо просматриваться поле боя. Это, вероятно, одно из деревьев на берегу. Расстояние будет небольшое, метров сто-сто пятьдесят. Попади ему в лоб с первого выстрела! Желательно! Иначе может заметить и... сам понимаешь. Будь осторожен и точен. В помощники возьми столько людей, сколько потребуется, чтобы быстро подняться или быстро сменить позицию. По отношению к колдуну ты - наша единственная надежда. Не подведи!
Борис положил винтовку обратно на стол, о чем-то задумался.
Ярослав, в свою очередь, закинул ее краем тряпицы со словами:
- Прикройте, вдруг ненароком кто войдет, и постарайтесь сохранить все в тайне, особенно от местных...
Аккуратно завернув оружие, братья покинули оружейную. Вслед за ними вышел Ярослав. Теперь он был полностью вооружен, и оставаться в крепости больше не было никакого резона, тем более лошади уже подготовлены. Единственное, что оставалось, это одна идея, которая только сейчас, после разговора с Ерофеем и Борисом, осенила его: 'Лук энолы не помешает в бою. Миэле прекрасно стреляет и, вероятно, не откажется от участия, ведь бурути для нее враги не меньше, чем для колонистов. Даже если она, как Борис, будет стрелять с расстояния (Ярослав ни за что не поставит своих женщин в строй, только если будет вынужден, как это было с Анной на севере, но с тех пор многое изменилось), потери врагов могут быть значительными.
С такими мыслями он предстал перед энолой. Как и большинство обитателей крепости, она в этот момент была во всеоружии. Вещи, обычно сложенные в стопки на сундуках и в корзинах, сейчас в беспорядке валялись, разбросанные на постели. Горит с луком и стрелами стоял, прислоненный к столу. Около десятка запасных торб, набитых до отказа стрелами, ждали своей минуты.
Сама Миэле собирала походный саквояж, или нечто более похожее на легкий ранец, плотный и прочный, из дубленой кожи пестрой расцветки, как и вся одежда энолов, предназначенная для леса. Одета она была не совсем обычно: в стандартный костюм воина, немного великоватый (вероятно, брата), слегка потертый и явно не новый. В таком виде ее с легкостью можно было принять за подростка или мужчину щуплого телосложения.
- Вижу, Ваша светлость собрались на войну, - с легкой усмешкой сказал Ярослав, войдя в свою бывшую спальню после вежливого стука о косяк дверного проема. Специальные помещения для заложницы все еще не были готовы, несмотря на прилагаемые усилия.
Миэле взглянула на него вопросительным взглядом:
- Ты мне выделил место в строю воинов, но главный лучник приказал остаться с женщинами...
- Он правильно поступил! У нас многие женщины могут стоять рядом с воинами, но не на этот раз. Крепости нужна защита, а все мужчины уходят, здесь остаются только старики, дети и женщины. Твой лук может стать незаменимым на стенах. У нас ненадежные союзники. Однако в крепости остаются заложники. Кто может гарантировать, что во время боя войо не попытаются их освободить.
Миэле склонила голову:
- Не надо меня жалеть, я знаю, это твой приказ! Ты боишься за мою жизнь?
- Да, мой приказ, но для всех женщин. Анна тоже остается, а она уже участвовала в нескольких боях.
- Пусть я и не была в настоящем бою, - упрямо доказывала Миэле, - но стреляю в сто раз лучше всех твоих воинов!
- Хорошо, - неожиданно быстро согласился Ярослав, его собственное желание удачно совпало с намерениями энолы,- однако обещай вести себя благоразумно, в свалку не кидаться, отстреливать бурути издалека и выполнять приказы командиров.
Миэле слегка удивилась резкому изменению положения, пожала плечами:
- Я согласна...
- В таком случае тебе следует спешить, лучники, вероятно, уже покинули крепость. Тебе надлежит их догнать.
Энола, услышав слова одобрения, быстро скидала оставшиеся вещи в ранец, закинула на плечо вместе с кучей торб и горитом, одновременно на ходу пытаясь опоясаться ремнем с кинжалом. Видя, сколь нелепый вид вызывает молодой боец любой армии, даже если он энол или энола, Ярослав с мудрой усмешкой подхватил те из вещей, что Миэле еще следовало на себя нацепить, надеть, зашнуровать, со словами: 'Я тебе немного помогу'. Он закинул на плечо легкий, но широкий щит лучника из тех, что были приобретены еще в Агероне, легкий шлем из наследия энолов и нечто самодельное, похожее на чешуйчатый панцирь, из нескольких слоев небеленой материи с нашитыми на них металлическими пластинами. Такой вот сборной солянкой были вооружены люди, остающиеся в крепости. Они на пару прошли переходами и коридорами прямиком к пропилеям, минуя центральные двери дворца и цитадели.
Перед главными воротами их ждали оседланные кони. Труба держал заводную лошадь. Почувствовав присутствие седока, Сокол завертел задом, не позволяя человеку сесть в седло, но Ярослав, жестко держа за узду, подтянул морду к себе, громко прикрикнув на капризное животное:
- Стоять!
Конь, поняв, что воли ему не будет, смирился, виновато тыча мордой в плечо хозяина.
Ярослав подцепил к седлу щит и шлем, перекинул чешуйчатый панцирь через седло, повел в поводу. Сокол весело зашагал, потряхивая гривой. Миэле поспешала следом, увешанная торбами, как бес склянками.
В воротах их провожали Анна и Галина, жена Станислава. В отсутствие мужчин они были за старших.
В крепости, помимо пятого женского взвода, оставалось до двадцати воинов-мужчин, что находились на время чрезвычайных обстоятельств также под властью Галины.
Надежда на защиту крепости столь малыми силами возлагалась в основном на те скорпионы и крепостные арбалеты, что уже стояли на стенах за прочными щитами из брусьев. Ярослав не преминул
