— Не поверите, отличница, лучшая студентка пятого курса Алена Сорокина, — со знанием дела, уверенно отвечала Юлия Исаковна. Я когда узнала, подумала — шутка… Но, оказывается, нет. Репетировала в этом самом «Шоу-клабе» и такие реплики отмачивала, что сами юмористы рот от удивления пооткрывали. Тихая, всегда занятая учебой, а тут на тебе — шоуменка.
— Да-а — только и выдавил из себя декан. — Не могу в толк взять, ей-то это зачем? Она, если мне помнится, на красный диплом претендует. И кто же после ее шоу-попрыгунства даст диплом с отличием… Нет, решительно что-то сдвинулось в умах студентов. Ничего нет святого. Критиковать преподавателей еще допускаю, но осмеивать — это уже лицедейство и хамство. Не представляю, чтобы в наше время, мы себе могли такое позволить. Уму непостижимо.
— Демократия, Гиви Остапович. Добивались столько лет, вот она теперь нас добивает, ее родителей, — с какой-то внутренней тоской в голосе произнес доцент кафедры нормальной физиологии. — Нет ничего страшнее увидеть гнилые плоды своего подвижничества…Сколько споров на кухне! Боже мой! Анекдоты про Брежнева вполголоса, Сахаров, Солженицын… Куда все делось? Испарилось, как утренний туман. И вот они, дети перестройки, родились, выросли, повзрослели, впитали в себя дух смутного времени и теперь проявляют себя, так сказать, самовыражением. Ничего не попишешь.
— А что делать? — задал вопрос декан. — Какие будут конкретные предложения?
— Лучше всего как-то увести бы их в сторонку. Может, предложить поездку за границу, на тусовку молодежную, скажем, во Францию. Наверняка клюнут. Заплатить и поставить, как говорят сейчас, на счетчик. А потом счет предъявить. Нужно посоветоваться с юристами, они мастаки на такие штучки. Такой договор составят, что всю жизнь институту должны будут. А запретами результата не достичь. Вот мое мнение! — торжественно закончила свою речь Юлия Исаковна.
— А что, идея хорошая! — обрадованно и с какой-то надеждой в голосе откликнулся декан. — Беру на себя технические вопросы с путевками и договорами. Но кто будет вести переговоры с шоуменами? Проблема!
— Давайте я попробую, — отозвалась все та же Юлия Исаковна. — Ребята мне в целом доверяют, кафедра у меня такая, что двоек не ставлю. Одним словом, попытаюсь уговорить.
— Чудненько, чудненько, Юлия Исаковна. Сейчас же иду к ректору и обо всем с ним договорюсь. Как только будут известны результаты, сообщу немедленно.
На этом и разошлись.
Уже через три дня пять студентов летели в Шарм-эль-Шейх. В их карманах лежали путевки, купленные институтом якобы на молодежный конкурс юмористов. Уже в самолете, изрядно выпив на халяву, они разговаривали между собой.
— Ну хорошо, не согласились бы мы на эту поездку, — горячился самый умный из них, Игорь. — Что было бы? Выступили раз, и все! Запрет!
— За что? — подал голос больше всех набравшийся Витька, икая от выпитого и съеденного.
— Да хотя бы за разжигание национальной розни или экстремизм! С них станется, пришьют дело, потом отмазывайся. Сейчас при нынешних законах экстремизму ноги приделать— раз плюнуть.
— Как экстремизм? — не сдавался Витька.
— А так вот, к примеру, ты Гоги Остаповича пародируешь, что он сын турецко подданного, с российским гражданством, и тогда получается, что он чуть ли не потенциальный террорист. Пойди докажи обратное. Прокуратура и менты на их сторону встанут, как пить дать. Тебе это надо? — вмешался Вано.
— Не-е…
— Вот именно, никому не нужны такие приключения на свой зад.
— И то правда. Вы чего, мальчики, еще не поняли? — встряла в разговор Виктория. — Мы едем на халяву развлекаться две недели! Солнце, песок, Красное море, верблюды и египетские мачо вот с такими х…ми. — Она показала, широко раздвинув руки.
— Тебе одна е…ля на уме, — отозвался уже засыпающий Антон.
— А то ты бы отказался египтянку поиметь. Скажи, трахнул бы? — со смехом верещала Виктория.
— Я бы с удовольствием — отозвался Витька. Но где взять столько денег на них?
— Нет денег, можешь со мной… Я не жадная.
— Что ни делается, все к лучшему, — философски заметил Игорь и вздохнул, представив себя на теплом песчаном берегу моря. Хорошо все же, что мы придумали этот «Шоу-клаб». Дивиденды посыпались, ни разу не выступили. Вот это проект так проект. Ништяк!
— То-то и оно, — подхватила Аленка. — Деньги, денежки, деньжищи — повались с неба. А кто сказал, что в нашем государстве не платят? Плюньте им в лицо.
— Платят, и еще как! — хором ответили они.
Дениска закончил свой рассказ.
Савва Николаевич неожиданно рассмеялся.
— Да, интересно, интересно. Особенно конец. Говоришь в Шарм-эль-Шейхе отдохнули… на халяву.
— Отдохнуть-то отдохнули, а как вернулись, вокруг них такое началось. — Дениска опять вскочил с дивана. — Прикинь, деда, двое сами ушли, не дожидаясь разборок, а остальных потихоньку вытурили из института. Одна только пятикурсница осталась. Говорят, покаялась, чуть ли не на колени встала перед деканом. Вот чем забава закончилась.
— Что-то не верится… В наше время за глупые шутки выгонять? — удивился Савва Николаевич.
— А кто сказал, что глупые? Я же хорошо знаю этих ребят, участвовал раза два в концертах. Нормальные пацаны. Но шутки они подобрали неслабые. Прикинь, почти дословно повторили наших преподов, кто деньги берет или девчонок соблазняет. Моя хорошая знакомая Лилька лично мне рассказывала, как доцент один ее домогался. Сперва раз завалил на зачете, потом второй, а на третий посадил в кабинете, сам сел напротив и под столом рукой ножку гладит. Лилька вскочила с криком, вы что, в своем уме? А доцент, не кричи, никого на кафедре нет. Не услышат. Давай по-хорошему: переспишь со мной, экзамен на пятерку гарантирую. Лилька бряк его по морде и к двери. Дверь закрыта, доцент к ней: не дури, быстро раздевайся и на диван! Вопрос с тобой решен, не хочешь по-хорошему, возьму силой… Хватает ее за руки, тащит к дивану. Лилька, хоть и миниатюрная девчонка, но спортивной акробатикой занималась. В пах этому козлу как даст, тот охнул и сам на диван свалился. Лилька к окну и со второго этажа сигает. В воздухе сгруппировалась и ногами на газон упала, в нескольких сантиметрах от чугунной ограды…
— И что с девчонкой-то, с Лилей, твоей знакомой? — как бы проигнорировал слова Дениски Савва Николаевич.
— Учится пока… Доцент по первости испугался. Студентка из его кабинета, со второго этажа, выпрыгивает. Как ни крути, а что-то не то. Притих, на лекциях тише воды, ниже плинтуса. Вежливый такой стал, со всеми раскланивается.
— А с самой-то что? — не унимался взволнованный рассказом внука Савва Николаевич.
— Да ничего! Говорит, сильно ушибла ноги, две недели болела, ходить не могла. Лилька вообще с моей подружкой рядом живет. Ксения каждый вечер помогала ванны для ног делать. На занятия на такси ездила, ходить и стоять долго не могла…
— И что, все?
— А что еще? — не понял Дениска.
— И она оставила все без отмщения? — возмутился Савва Николаевич.
— А что она может? Кто поверит? Доцент из себя деятеля корчит, во всех выборах участвует, у него везде связи…
— Есть же зав. кафедрой, декан, ректор, в конце концов, — не унимался Савва Николаевич. — Разве можно оставлять без внимания такие случаи. Почему общественность студенческая молчит? Где она? — нервничал Савва Николаевич.
— Где, где? — взорвался внук. — А то ты, деда, не знаешь! Общественность вся карманная: староста, студсовет, профактив — все имеют свою кормушку, сидят, носа не высунут. Так, демагогия на собраниях, на которые никто не ходит…
Савва Николаевич устало встал с кресла, подошел к внуку, взял за плечо и усадил рядом с собой на диван.
