помозгуем.
— Обязательно, Савва Николаевич.
В его кабинете высокопоставленный чиновник о чем-то говорил по мобильному телефону.
— Ну что там, Савва Николаевич? — прервав разговор и захлопывая крышку мобильника, спросил он.
— Пока не знаю, снимки еще мокрые… — уклончиво ответил тот.
— Ладно, я пойду. Когда к Вам заехать повторно?
— Лучше завтра, в такое же время.
— До свидания. — Чиновник протянул руку Савве Николаевичу.
— Всего хорошего…
На высохшем снимке Савва Николаевич отчетливо увидел очертание опухоли: один к одному тень — рака легких у курильщика с сороколетним стажем. Сомнений не было ни у него, ни у того, с кем Савва Николаевич проконсультировался.
Савва Николаевич пошел на операцию с полной уверенностью, что это злокачественная опухоль и промедление грозит серьезной опасностью жизни человека. Каково же было его удивление, когда гистология кусочка ткани из опухоли, взятого у еще лежащего на столе пациента, обнаружила наличие фибриномы — округлое разрастания соединительной ткани. Савва Николаевич с облегчением вздохнул:
— Слава Богу, что ошибся. Человек будет жить долго и счастливо, чего не скажешь о раковых больных. У тех психология меняется вместе с их болезнью. Они становятся подавленными и теряют вкус к жизни…
Придя домой с работы, Савва Николаевич все никак не мог отделаться от мыслей про ошибки. День сегодня, что ли такой? Или время пришло, не узнавал сам себя Савва Николаевич.
Дома никого не было. Жена уехала в гости к сестре на юбилей. Надо же, Татьяне пятьдесят пять. Жизнь у нее сложилась не очень: с мужем разошлась, дочку Карину воспитывала одна. Родственники помогали. Больше всего времени Карина проводила в их семье.
Сама Татьяна была человеком неуравновешенным, работу меняла чаще, чем перчатки, пока ее не выгнали с треском и с нехорошей записью в трудовой книжке. С тех пор не работала, жила на выручку от поделок: лепила из теста фигурки, раскрашивала и продавала. Как ни странно, это приносило доход, что помогало растить и учить дочку. Татьяна в жизни сделала сотни ошибок.
— А я сам? — задал себе вопрос Савва Николаевич. — Нет, не по работе, а по жизни.
И сидя в вечерний час за кухонным столом с чаем и любимым морошковым вареньем, он снова и снова, стал перебирать в памяти свои, допущенные лично им, ошибки.
Первое, что пришло в голову, их — почти и не было. Так, мелкие просчеты, а по большому счету ничего… существенного! Вот оно как? Так же не может быть? — не поверил сам себе Савва Николаевич. — Хорошо, хорошо, давай повспоминаем…
Итак, он окончил школу без медали, а мог бы получить. Ошибка? Ерунда.
С первого захода поступил в медицинский институт, а мог бы в железнодорожный: отец железнодорожник, сам он учился в железнодорожной школе, любил и до сих пор любит поезда, просто обожает. Ошибка? Да нет, конечно. Медицина — его призвание.
А женитьба? По любви, студентами, и на всю жизнь. Тут ошибиться он не мог, скоро сорок пять лет вместе. С нелюбимыми так долго не живут. Хотя всякое бывало, но это пустяки.
Стоп, стоп! А как же Лев Толстой в восемьдесят шесть лет ушел из дома умирать на чужом месте. Считается, что из-за женщины. Думаю, что ерунда. Не мог его могучий мозг больше работать. Он устал от всеобщего внимания близких и решил уйти, чтобы умереть в одиночестве.
Работа? Ну, тут все ясно, как божий день. Ошибки были, есть и будут. Правильно на Руси говорят: кто не работает, тот не ошибается…
Дети! Дочь и сын! Оба состоялись как личности. Вкладывал в них все, что мог. Доволен ли он сейчас ими? Трудный вопрос. А когда родители бывают довольны? Как только начинаешь быть довольным, все кончается — рост, стремление к новому. Нет, нельзя. Они еще себя полностью не реализовали. Может, и я им мешал? И в этом моя ошибка? Нда!!!
Вот на днях к нему в клинику приезжал профессор из американского университета Джони Майден, с которым они работают в профильном направлении. Майден сказал любопытную мысль: мол, чтобы изменить мир, нужно вырастить нового человека — личность с общечеловеческими ценностями. Иначе конфликтов не избежать. И Майден, американский любитель и ценитель русской литературы, привел пример из Тургеневских «Отцов и детей». Мол, Базаров был новым человеком, который и привел к революции Россию. Революция была хорошей, но ее плодами воспользовались плохие люди. Отсюда все несчастья для русских и России…
Савва Николаевич не согласился.
— Получается, по-вашему, Майден, что мир спасет некое новое поколение новых людей. Ну скажем, как Лопахин из «Вишневого сада» Антона Чехова. Знаете такого русского писателя?
— Чехов, Чехов… — не выговаривая букву «че», которой нет в английском алфавите, воскликнул восхищенно Джони Майден. — Великолепный писатель, король короткого рассказа. В его пьесах столько философии. Да, да, Лопахин, новый человек для тогдашней России, предприниматель. Они очень продвинутые люди, особенно в торговле. — продолжал Майден.
Переводчица едва успевала за мыслью американца.
Савва Николаевич неплохо владел английским и хорошо понимал коллегу. Но вот с речью у него было не совсем хорошо, поэтому предпочитал в официальных встречах говорить по-русски, через переводчика.
Дав выговорится американцу, Савва Николаевич возразил:
— Революция в России породила массовое явление новых людей — не только революционеров, их как раз было немного, горстка, менее одного процента от населения, а по сути, новую общность людей, объединенных идей построения социализма, а потом — и коммунизма в стране. Позже их назовут «советский народ». Кстати, господин Майден, в США ведь тоже создана новая общность людей за триста лет истории вашего государства. Я назвал бы их американусами, не возражаете?
Джонн Майден рассмеялся после слов переводчицы.
— Да, да, вы правы, наверное. Это так, каждая страна создает своих новых людей, более прогрессивных, чем предыдущие. Хороший пример — наша страна. Но при всем богатстве моей страны у нас есть много несправедливости, проблем среди разных групп населения. Работа по совершенствованию в моей стране не закончена, она продолжается и, наверное, никогда не закончится.
— Вот, вот, и у нас тоже самое, только вы решаете все поэтапно, а мы, так сказать, революционно…
— Да, да, мы это знаем и очень, очень переживаем за Россию.
— Спасибо, Майден. Но нам самим нужно определяться, что же мы хотим в конечном итоге. К коммунизму идти отказались, капитализм себя изжил. Вот вопрос, на который пока нет ответа. Получается так, что Россия все время ошибается. А это плохо, народ устал, он уже не выдержит очередной перетряски.
— Почему нет ответа? — удивился коллега из США.
— Мы строим социально равное и свободное общество. Капитал, по Марксу, работает на общество, наши миллиардеры отдают половину своих богатств обществу, прогресс этот будет продолжаться. До каких же пор?
— Не понял, господин Мартынов? — переспросил Савву Николаевича американец. — Что же в конечном итоге у вас получится, какой строй? Ах, вот Вы о чем? — заулыбался радостный американец.
— Никакого строя. Это будет общество свободных людей, без классовых и религиозных предубеждений.
— И как Вы его назовете? — удивился Савва Николаевич такой прыти американца.
— Ну, например — неокантри.
— Это вы взяли из фильма «Властелин колец»?
— Нет, у меня сейчас возникла такая ассоциация.
