нужно освободить. Пораженная толпа дрогнула, по ней прокатился ропот. Стражники подняли щиты.
Лорд Вил Гавилд недоуменно наблюдал за происходящим.
'Идиот, — думал он. — Совсем от страха рехнулся. Надо бы присмотреть повнимательней, как бы с дуру не натворил бед'.
— Вели солдатам расчистить дорогу, — шепнул он телохранителю.
В этот миг, возвещая тревогу, на стенах города запели рожки.
Ну а дальше… дальше случилось и вовсе невероятное и немыслимое. Раздался страшный скрежет, и статуя повернула голову.
'Ну все, похоже, и я свихнулся', — решил Вил и почему-то сразу успокоился.
То, что это не галлюцинация, подтвердил тысячеголосый вой.
'Неужто бредни жрецов оказались правдой? Ну кто бы мог подумать? И что же станет делать наш Возлюбленный?'
А статуя тем временем, слегка размяв затекшие от векового стояния суставы, со страшным грохотом двинулась в сопровождении оживших хищников к главным воротам. Бронзовые ноги высекали из камней мостовой искры.
'Похоже, он действительно собирается нам помочь! Как нельзя более кстати'.
— Когда статуя подойдет, отпирайте ворота, — приказал он воеводе. — Сразу за ней — ударный отряд! Или завершишь разгром, или закроешь брешь.
Сам же поспешил на башню ратуши, откуда все происходящее было видно, как на ладони.
Хлынувшие в открытые ворота та-мильцы, воочию увидев демона, о котором знали из столетних легенд, смешали свои ряды. Передние в ужасе бросились обратно, тогда как задние, ничего не понимая, продолжали двигаться вперед.
Возникла паника, пролилась первая кровь. По шевелящемуся и вопящему месиву, шагал бронзовый великан. Бездушный и неумолимый. За ним с жутким воем следовала толпа безумствующих фанатиков с горящими глазами и обагренными мечами.
Резня приняла ужасающие размеры, когда вырвавшиеся из города серебряные ягуары смешали и опрокинули главные силы та-милов. По воле пославшего их демона нашли и принесли в зубах окровавленые тела Кора Вилла IV и его воеводы.
Охота за та-мильцами продолжалась всю ночь. И лишь рассвет немного остудил горячие головы.
Исполин же, вернувшись на прежнее место, усадил у ног своих верных стражей, и поднял тонкий остроконечный меч вверх. Из него в небо, навстречу взошедшему Оризису, ударил яркий луч.
Словно по волшебству небеса затянулись дымкой, которая вскоре вылилась в синие с желтизной тучи.
На Герфес надвигалась гроза.
Подул свежий ветер. Засверкали молнии, пошел очищающий дождь. Он щедро дарил животворящую влагу. Смывал кровь, слезы и печаль…
Все от мала до велика вышли на улицы: подставляли тела и лица прохладным струям, тянулись к ним руками, жадно пили дождевую воду.
Кричали и смеялись, танцевали и обнимались, будто вовсе и не было тысяч смертей и кровавого пиршества. Раскаты грома, сегодня никого не пугали, а огонь небесный принимала на себя золотая статуя Великого и Могучего Сергея Краевского. Да и серебряные ягуары у его ног смотрелись всего лишь шаловливыми котятами…
ЭПИЛОГ
Сергей сидел в небольшой харчевне на берегу Мильского моря.
Наш герой облюбовал местечко на каменной террасе, у самой кромки воды. Небольшие волны, набегая одна за другой, тихо плескались у ног.
Казалось, что они нежно гладят прибрежную полосу, боясь пусть даже небольшим буруном нарушить идиллию покоя. Бездонное звездное небо и зависший на горизонте у самой воды полумесяц Таи дополняли величие ночи.
Шум ликования в Герфесе понемногу стих. В наступившей тишине стали робко подавать голоса цикады.
До рассвета оставался еще час или два.
На столе стояла полупустая тарелка луковой похлебки, блюдо с недоеденной, густо пересыпанной красным перцем бараниной и почти пустой кувшин белого ирисского.
Краевский сидел и думал о том, что жизненный круг вновь замкнулся в Гере. За прошедшее здесь столетие он обрел божественные способности, но счастье так и осталось за горизонтом. Так же, как и немногие верные друзья.
Теперь он — Возлюбленный, Великий и Могучий. Повергнув дракона, понемногу становится им сам. Устроил кровавую бойню вместо того, чтобы найти более приемлемый выход. Явил миру 'свое божество', сотворил лик из чистого золота и серебряных ягуаров. Поставил у входа в посвященный ему храм. Ну, чем не паранойя и не мания величия? Что же будет дальше?
Сергей сделал глоток вина, поморщился от резкой боли в спине. Рубаха, пропитавшись кровью, постоянно к ней липла. Да и рана болела все сильнее. Он несколько раз пытался ее залечить, но все без толку. Как ни странно, пси-сущность не помогла.
Так и сидел, облокотившись на сложенную из грубых камней стену и любовался ночным морем.
Глядя со стороны, казалось, это уставший воин отдыхает после боя. Лишь присмотревшись повнимательней, можно было найти, что он разительно схож с драгоценной статуей у храма.
Но только кто станет искать Бога в Нижней Гере в харчевне, да еще с тарелкой луковой похлебки? Ну, конечно же, никто!
А Бог, вот он, сидит здесь, рядом, погрузившись в невеселые мысли. Он думал, что нужно вернуться в мир, где провел долгие месяцы или годы пленником. Где скрыты тайны Горуна. Разгадав их, возможно, удастся ответить на главный вопрос — в чем смысл его бытия.
Сергей глотнул вина, вновь поморщился от усилившейся боли. Немного поерзав на грубо сколоченной скамье, устроился поудобней и незаметно для себя задремал.
А море по-прежнему баюкало тихим шелестом волн и нежно ласкало прибрежную полосу…
СУДЬБА ДЕМОНА
ПРОЛОГ
Восходящий Оризис пока еще робкими лучами гасил последние, самые яркие звезды. Печально мерцая, они исчезали, тонули в розовом свете рождающегося дня. Ночь быстро сдавала свои права. Еще недавно, всего полчаса назад, она казалась незыблемо вечной в своем могучем звездном величии. А теперь о ней напоминала лишь Тая, упорно не желавшая уходить с небо-склона, словно не веря, что ее время настанет вновь, и она опять вернет свое законное место на пьедестале королевы ночи.
Союзником зарождающегося дня неожиданно стал свежий морской ветерок, охотно помогающий будить еще спящий мир. Утренний бриз резвый и безрассудный рискнул потревожить Бога, прикорнувшего на деревянной скамье в дешевой харчевне, ютившейся на берегу моря.
И не стоит нам с тобой, читатель, удивляться смелости ветра. Вряд ли кто-то, глядя на этого человека, мог бы предположить, каковы его истинные возможности. Да и знал ли он их до конца сам?
Сергей, поморщившись от внезапно усилившейся боли в спине, открыл глаза. За время сна рана почти затянулась и больше не кровоточила. Рубаха к ней уже не липла, оставаясь чистой и сухой.
