— Не кажется ли уважаемым господам, что рано кричать волк, если ты не увидел самого зверя? — спросил Лаек
— Осторожный человек живет дольше беспечного. Мы были бы очень благодарны, если во время нашей следующей встречи вы смогли бы рассказать нам что-нибудь о том, кто выносит эти приговоры, и за что.
— Что конкретно вам хотелось бы узнать? — уточник Лаек
— Видите ли, уважаемый… Приговоры были вынесены только тем людям, которые ставят джихад выше Афганистана и публично говорят об этом. Тех же, кто воюет за Афганистан — кара обошла стороной. Нам бы хотелось знать, не разделяет ли тот, кто выносит такие приговоры наше мировоззрение и наше видение будущего страны.
Несмотря на то, что смешного было мало — Лаек чуть не рассмеялся в голос. Так вот ради чего все это лавирование!
В Пешаваре испугались настолько, что умеренные готовы пойти на заключение соглашения с СССР и прощупывают почву для этого! Они просто хотят знать — с кем именно нужно выходить на контакт по этому поводу!
Ну и ну… Никогда не подумаешь, что одно убийство и одно покушение на убийство могут сделать больше, чем восемь лет кровавой войны.
— Я не знаю тех, кто выносит столь жестокие приговоры правоверным, да покарает его Аллах, но непременно постараюсь выяснить это.
— Мы будем благодарны.
И снова — молчание. Стороны расходились, как боксеры после раунда, готовились к следующему раунду, если не бою.
— Человек из Пешавара просил передать, что ваши мысли, высказанные на прошлой встрече, не устроят некоторых из тех людей, кто живет в Пешаваре и имеет некоторое касательство к афганской жизни.
— Давно ли эти люди были в Афганистане, чтобы судить о местной жизни? — хлестко ударил Лаек
— Правота этих людей подкрепляется чаяниями их сторонников, в них они черпают свою силу и правоту.
— Не меньше сторонников есть и у нас, они спрашивают — доколе будет литься кровь?
— Наши люди отвечают на этот вопрос — они будет литься до тех пор, пока в Афганистане не будет справедливости.
— Вы уверены, что они отвечают именно это?
Собеседник Лаека помолчал, чтобы сдержать гнев. Лаек и люди из Пешавара уже давно обхаживали друг друга, но всегда спотыкались на одном вопросе — на вопросе раздела собственности, как следствия раздела власти, конечно.
Ведь дело было в чем? Люди, которые бежали в Пешавар и которые принадлежали к так называемому 'умеренному крылу' — все это были люди богатые, в основном бывшие землевладельцы, приближенные короля и муллы. На войне они в первую очередь наживались, торгуя наркотиками и разворовывая гуманитарную помощь. Сулейман Лаек как человек хитрый, понимающий, что без уступок не обойтись — предлагал бывшим феодалам либо получение обратно конфискованных у них земель и поместий, либо получение какой-либо компенсации за них. Но у феодалов — были совсем другие планы. За восемь лет советского присутствия Афганистан изменился до неузнаваемости, в каждом уезде, в каждой провинции было построено что-то новое. Вот на это, на то, что построено народом и для народа — и хотели наложить руку с триумфом возвратившиеся в страну феодалы. А Лаек, представлявший интересы новой номенклатуры, справедливо рассчитывал сам сделаться капиталистом и присвоить народное добро, отставив народу участь работников. Вот поэтому — до сих пор и не произошла смычка части партийной номенклатуры и умеренной части вооруженной оппозиции. Просто — так и не удавалось поделить шкуру еще не убитого медведя.
Пока в доме шли переговоры — на улице появился русский УАЗ, который раньше был военной машиной, а теперь был переделан в машину скорой помощи и передан афганским друзьям — только такая машина скорой помощи и мгла служить в Афганистане.
— Остановись — сказал пассажир скорой, сидящий на переднем сидении
Водитель послушно нажал на тормоз. Это был молодой, поразительно бледный парень с глазами, зрачки которых походили на булавочные головки. Он был наркоманом, причем очень едкого для Афганистана типа — героиновым наркоманом. В Афганистане, несмотря на наличие посевов опиумного мака — почти не встретишь опийных наркоманов и тому есть две причины. Первая — опий стоит дорого, он не по карману девяноста процентам афганцев — даже те крестьяне, которые вынуждены культивировать тайные плантации не могут позволить себе употреблять опиум, тем более его производные, такие как героин — урожай скупался на корню и сдать его нужно было весь до последнего. Вторая причина — кто же будет платить за наркотик, если можно найти бесплатный. Лучшая в мире афганская конопля, нарвал за околицей, высушил — и кури на здоровье. Если человек все же был героиновым наркоманом — с вероятностью в девяносто девять процентов он пришел с той стороны границы и, скорее всего — от покойного профессора Раббани. Это он в своих отрядах расплачивается с боевиками дозами героина — от жадности.
А вот второй человек, среднего роста, коренастый, подтянутый, с аккуратными офицерскими усиками, несмотря на внешнее спокойствие — сильно нервничал, подавляя в себе желание начать оглядываться по сторонам. Он уже засветился — инспектор ГАИ, обратив внимание на дергано едущую по дороге машину, остановил их — и пришлось показать удостоверение, чтобы инспектор отстал от них. Инспектора он запомнил, и этот парнишка не доживет до завтрашнего утра — но если он успеет кому-то доложить или рассказать о странном УАЗе — скорой, который вовсе и не скорая — то Аллах заберет уже этого человека. Его уберут его же коллеги, а потом скажут русским (делом как пить дать заинтересуются русские, еще один теракт), что он продался моджахедам, моджахеды использовали его и убрали, чтобы обрубить концы, чтобы ниточка не потянулась дальше. Он сам как-то раз провернул подобное — а теперь тоже самое могло случиться с ним.
— Аслан! — он потряс моментально соснувшего водителя — Аслан, ты слышишь меня! Аслан, ответь, Аслан!
Водитель пробурчал что-то невнятное, он засыпал буквально на ходу.
Этого — контролировали с самого погранперехода, взяли уже в Джелалабаде, взяли тихо и аккуратно, доставили в Кабул. Когда его привезли в Кабул — парня еще не ломало, но нормально поработать с ним было некогда — люди из окружения поэта — так в сводках проходил член Политбюро ЦК НДПА Лаек — дали информацию, которую необходимо было реализовывать немедленно, времени на разработку не было. Аслана уже ломало, они вынуждены были ширнуть его, даже не зная возможной реакции. У героинового наркомана реакция на укол обычно одна из трех — спячка, ржачка или жрачка. У этого — оказалась спячка, он буквально засыпал за рулем, один раз они чуть не въехали в автобус. И сейчас…
Коренастый взял Аслана за голову и начал методично хлестать его по щекам, пока Аслан не пришел в себя, и его взгляд не стал хоть немного осмысленным.
— Аслан! Тебя зовут Аслан! Ты слышишь меня Аслан!
— Слышишь…
— Аслан! Аслан!
— Аслан… — заплетающимся языком повтори водитель
— Черт…
Водитель достал шприц, ампулу, быстро набрал лекарство и ширнул его Аслану прямо сквозь одежду. Либо сейчас будет сердечный приступ, либо он придет в себя. В конце концов — не ему же самому вести эту проклятую машину!
Аслана затрясло, ремень, которым он был пристегнут к сидению натянулся. В уголках рта появилась пена. Сначала белая, потом алая — кровь! Пассажир нетерпеливо ждал, барабаня пальцами по металлу приборной панели.
