журнал этот выходил два раза в месяц. Половина текста печаталась на английском языке, другая — на русском. Но это не был один и тот же материал. На родном языке А. Гончаренко давал хронику жизни русских колоний на Аляске и в Сан-Франциско, знакомил русских читателей с законами, обычаями и образом жизни. (Не забудем, что лишь незадолго до того Аляска была продана царским правительством, что на тихоокеанское побережье на месте нынешней Калифорнии сошлись продвигавшиеся с юга испанские переселенцы и русские, шедшие с севера; подданные США появились там позднее. —
Однако расцвет русского печатного дела в Америке относится к концу восьмидесятых и началу девяностых годов прошлого столетия.
Среди периодических изданий, выходивших в Америке, хочется прежде всего упомянуть газету «Знамя», которую называли органом русской революционной мысли. В ней нередко выступали Г. Плеханов, В. Засулич, П. Лавров и другие видные «бунтари» того времени. Просуществовала газета «Знамя» недолго — с 1889 по 1892 год. Но тем не менее успела приобрести довольно большую популярность.
Помимо «Знамени» примерно в те же годы в Нью-Йорке выходила газета «Русские новости», журналы «Прогресс» и «Справочный листок». Разумеется, все эти издания имели очень маленькие тиражи, ибо рассчитаны были в основном на узкий круг — на так называемую русскую революционно- интеллигентскую эмиграцию.
Примерно в это время стала возникать печать экономической эмиграции, отражавшая более полно интересы трудящихся. Так, в 1898 году возникла газета «Русский голос», в какой-то мере предшественница нынешней газеты. Уже хотя бы потому, что И. К. Окунцов был редактором обоих изданий — того первого «Русского голоса», а затем совершенно новой газеты с таким же названием, начавшей выходить в свет с февраля 1917 года.
Русские газеты, выходившие в Америке в конце прошлого века под разными названиями, зачастую приводили в отчаяние видавших виды русских журналистов — столь низким было качество этих изданий… В книге И. К. Окунцова «Русская эмиграция в Северную и Южную Америки», изданной в Буэнос-Айресе в 1962 году, приведены наименования около сотни всевозможных русских газет и журналов, издававшихся в США в разное время. Качество русских изданий в Америке значительно улучшилось уже в начале нынешнего столетия. Первой ежедневной газетой стало «Русское слово» под редакцией М. Л. Пасвольского. При этом надо отметить, что издававшееся тогда «Русское слово» было совсем не похоже на появившееся позднее «Русское слово», известное своим негативным отношением к переменам, происшедшим в России после Великой Октябрьской революции.
В 1917 году почти одновременно с февральскими событиями в России в Нью-Йорке было организовано издание новой газеты, получившей название «Русский голос». Ее первым редактором был, как отмечалось выше, И. К. Окунцов. После него газету возглавляли несколько других редакторов, к сожалению, не оставивших после себя сколько-нибудь заметного следа.
В 1933 году для руководства редакцией был приглашен доктор Давид Захарович Крынкин…»
Вот так излагает историю своей газеты В. А. Яхонтов. Уточним, что первый номер «Русского голоса» вышел в свет 1 февраля 1917 года. Тотчас же после Великой Октябрьской социалистической революции газета заняла четкую позицию друга Страны Советов.
В «Русском голосе» 10 января 1923 года было опубликовано письмо В. И. Ленина «Русской колонии в Северной Америке». Оно было адресовано той части русской колонии, которая благожелательно относилась к Советской Республике — русской секции Общества друзей Советской России, русских секций профсоюзов США и Канады, Общества технической помощи Советской России и др. Владимир Ильич, узнав о «неправильном взгляде на новую экономическую политику, существующем среди части русской колонии в Северной Америке», подробно объяснил американским соотечественникам смысл и сущность нэпа, благодарил их за помощь новой России.
В это время тысячи простых людей уезжали на Родину — поодиночке, семьями, группами, целыми трудовыми коммунами. Везли с собой одежду, медикаменты, семена, инвентарь, инструменты. Ехали русские, украинцы, белорусы, поляки, немцы — и не только те, что происходили от немцев Поволжья. Среди отъезжающих были и американцы англосаксонского происхождения. Вначале отъезжающие или подумывающие об отъезде могли посоветоваться с советским представителем Л. К. Мартенсом, но его пребывание в качестве «красного посла» было недолгим — с января 1919 по январь 1921 года. Затем Людвигу Карловичу под давлением американской реакции пришлось уехать из страны…
Вчитываясь в давние материалы «Русского голоса» (подшивка в редакции велась аккуратно), Яхонтов вспомнил свое мимолетное знакомство с Мартенсом в 1919 году и визит к нему в Москве, в начале тридцатых. Жаль, так сложилось, что не смогли они сойтись поближе. Только сейчас Виктор Александрович понял, как трудно было Мартенсу здесь, в Нью-Йорке. И как мало замечал происходящее здесь же он, тогдашний Яхонтов! А ведь ему казалось, что, занимаясь просветительством земляков, он хорошо знает их заботы. Как бы не так! Не очень-то, выходит, с ним делились. Ну что ж, все справедливо! Тогда, в девятнадцатом, он мог интересно рассказать о сражении под Фершампенуа, где отличились его предки, а вот что касается современности… Сегодня писал статью «Чем сильна армия большевиков», а завтра просился к Колчаку. Занятый мыслями о России, он и в самом деле не видел того, что творилось у него под носом.
На пожелтевших страницах «Русского голоса» застыли отзвуки бед, которые претерпели русские американцы в те годы. Бед было немало. Чего стоил один только день «X» — 7 ноября 1919 года. Во вторую годовщину Октябрьской революции Бюро расследований (тогда оно еще не называлось федеральным) устроило серию налетов на русские клубы и другие земляческие организации, попыталось представить Федерацию союзов русских рабочих США и Канады, легально существовавшую с 1907 года, как контору по импорту революции из России. «Операция» была проведена в 13 городах, в том числе погром был учинен в Русском народном доме в Нью-Йорке. Около 250 человек — половина арестованных — была выслана из США. Советское представительство пытались привязать и к нашумевшему тогда взрыву на Уолл-стрите в 1920 году. Охранка прозрачно намекала прессе, что от взрыва нити тянутся через лиц славянского происхождения к Мартенсу… Да, нелегко тогда было Людвигу Карловичу, нелегко тем русским, кто не спешил подтвердить свою лояльность доносами или хотя бы участием в белогвардейских мероприятиях. В те годы Яхонтова мало заботили такие вещи, как принятый с перепугу в октябре 1918 года новый закон об иммигрантах. Запрещался въезд в США «помышляющих о насильственном свержении правительства США» и предусматривалась высылка таких лиц из страны. А как доказать, «помышляешь» ли ты? Да очень просто. Достаточно было доноса провокатора, просто запуганного охранкой человека… Почти все это тогда прошло мимо сознания Яхонтова. Видимо, главная причина была в том, что американские заботы он считал преходящими. Пребывание на чужбине представлялось ему кратковременным. Американское гражданство он принял только в 1934 году, когда были нормализованы отношения между США и СССР.
Большой интерес Яхонтова вызвала статья о том, как в начале двадцатых «Русский голос» организовал в Нью-Йорке большой концерт в престижном зале. Выручка была послана Советскому правительству для оказания помощи беспризорным детям. «Русский голос» получил тогда благодарственное письмо от Михаила Ивановича Калинина. Это было как раз в то время, когда Яхонтовы пытались устроить благотворительный концерт в Праге с участием E. Н. Чирикова. Это тебе урок, подумал Виктор Александрович, не к той публике взывал. Но цель-то была той же: помочь Родине в лихую годину. Только сам он тогда не оторвался от своего класса.
Постепенно заботы простых русско-американцев становились и его заботами. Интересно было следить по газетным подшивкам, как чаще и чаще делались его выступления, как утверждалось на страницах «Русского голоса» его имя. И это он привел в начале тридцатых годов в редакцию газеты преподавателя Колумбийского университета экономиста В. Д. Казакевича. Дружба между ними была глубокой и в чем-то походила на отношения отца и сына (Владимир Дмитриевич был более чем на двадцать лет моложе Виктора Александровича). В 1938 году Казакевича избрали ответственным секретарем редакции. В сорок девятом Владимир Дмитриевич уехал в СССР. Он был в расцвете сил (46 лет) и засучив рукава принялся за работу в Москве, в Институте мировой экономики и международных отношений. Уже из
