большими глазами, такими серьезными и такими сексуальными, трудно видеть в ней воплощение корпоративного бессердечия.
– Ты говорила правду, только и всего. Наверное, мне надо было ее услышать.
Ева кладет руку ему на плечо.
– Ты так сочувствуешь простым людям. Мы в «Альфе» к этому не привыкли. В нашей деятельности сочувствие не очень-то помогает. Но я не должна была говорить, что это неправильно. Теперь я понимаю, что как раз способность глубоко чувствовать и делает тебя таким необычным. И не хочу, чтобы ты ее потерял.
Джонс не находит слов.
– Ты только никому из «Альфы» не рассказывай про этот наш разговор. Это наш маленький секрет. – Она улыбается, будто пошутила, но в ее глазах ни намека на юмор. – Договорились?
Из мониторного выходит еще один агент, Том Мандрейк. Насвистывая, он направляется к ним. Ева убирает руку, отступает назад.
– Это платье я, кстати, купила, думая о тебе. Нравится?
– Умм… Да. Очень.
Она снова улыбается – теперь уже весело – и делает легкий книксен.
– Если честно, я купила его месяц назад, но в первый раз надела сегодня.
Том останавливается рядом.
– А есть у тебя такие, которые ты ни разу не надевала?
– Еще бы. Уйма. – Приходит лифт, и она успевает сказать Джонсу: – После еще поговорим, ладно?
Элизабет поднимается в свой новый дом, на одиннадцатый этаж, с некоторой опаской – но это, конечно же, точная копия четырнадцатого. Ковер режет глаз тем же оранжем. На матовой стеклянной двери написано не ПРОДАЖА ТРЕНИНГОВ, а ОБСЛУЖИВАНИЕ ПЕРСОНАЛА, но шрифт точно такой же. Лампы дневного света такие же дешевые, и одна, хотя и в другом месте, все так же мигает. Слева туалет, прямо кабинет менеджера и комната для совещаний (с закрытыми жалюзи стеклянными стенками), между ними и ею разгороженное пространство.
Вот наконец хоть одно капитальное отличие: здесь нет Берлинской стены. Две дюжины клетушек жмутся одна к другой, словно Восточный и Западный Берлин принесли потомство. Никакого смысла в их расположении не видно – стало быть, рассаживаться надо самим, и захват земель налицо. Зря она не пришла на час раньше, теперь ей светит сидеть рядом с ксероксом.
Но сначала она должна уладить одно личное дело. Она входит в туалет, неотличимый от туалета четырнадцатого этажа – черная с оранжевым плитка и лужицы воды вокруг раковин. Улыбается незнакомой женщине, закрывает за собой дверь кабинки. Садится на крышку, достает пилочку, начинает подравнивать ногти. Сначала на левой руке, после на правой. Оценивает результат и тут замечает нечто важное: ее не тошнит.
Она не верит своим ощущениям. У нее все отработано. Именно в этот момент ее должно вырвать. Она встает, задирает юбку, для чего сперва требуется расстегнуть жакет: последние дни она одевается так, чтобы скрыть растущий живот. Спускает колготки, проверяет трусики. Ничего. Облегчение налетает на нее, как порыв ветра. Она зажимает рот, подавляя смех.
Потом приводит в порядок одежду, садится снова, потирает прикрытый юбкой живот. Улыбка не сходит с ее лица. Раз по утрам больше не тошнит, организм, наверное, уже привыкает к новому пришельцу. Может, они с ним теперь поладят. Очевидно и в то же время невероятно: у нее будет ребенок. Мысль об этом наполняет Элизабет тихой радостью.
Джонс нажимает кнопку «11», вопросительно смотрит на Тома Мандрейка.
– Седьмой, – говорит Том. – Арбитраж теперь входит в бизнес-менеджмент.
– Арбитраж ведь был на шестом? Выходит, вы спустились на этаж ниже.
– Да уж, – ухмыляется Том. – Будет сегодня что обсудить.
– Значит, люди действительно придают значение номеру своего этажа?
– Очень даже. Как в любой иерархии, по какому бы принципу ты их ни оценивал. Знаешь, они верят этим оценкам, отчасти по крайней мере. – Лифт останавливается на одиннадцатом, Джонс выходит. – Желаю повеселиться, – подмигивает вдогонку Том.
Джрнс смотрит в конец коридора. За матовым стеклом двери мелькают какие-то фигуры. Уцелевшие, те, в ком «Альфа» заинтересована. Остальные никому не нужны. Как это может быть? Как можно с такой легкостью изъять человека из маленького, но вполне сложившегося общества? А пару сотен человек? В «Альфе» принято сравнивать «Зефир» с племенем, поскольку это замкнутая социальная структура со своей иерархией, этикетом, моральными нормами – объект для многих юмористических отступлений в «Системе Омега». При описании того, как отделы борются за свои ресурсы, приводятся такие аналогии, как воины, мясо и перья. Но если аналогия верна, то случившийся сегодня обвал оставил двести соплеменников замурованными в пещере, и всем на них наплевать.
Джонсу отчасти понятно поведение выживших: будешь шуметь – вызовешь новый обвал. Кроме того, их социальный строй претерпел изменения, и они пытаются захватить позиции в новой иерархии. Но то, что жертвы принимают свою участь с такой покорностью, выше его понимания.
Посмотрев на кнопки вызова лифта, он нажимает ВНИЗ.
На мониторах тринадцатого этажа фигурки лишних людей казались рисованными, ненастоящими, как в мультфильме. Поэтому, когда Джонс выходит из вестибюля на улицу, их реальность поражает его. Они топчутся у входа, разговаривают, дышат паром на холоде. Свежий ветер с залива, летя по Мэдисон-стрит, ерошит им волосы. Джонс переводит взгляд с одного лица на другое.
– Эй, – говорит кто-то, – тебя тоже выперли?
Курильщик. Джонс, встречавший его у заднего хода, снова чувствует себя посторонним.
– Да нет. Просто вышел посмотреть, что тут делается.
– А-а.
– Извини. Вы этого не заслуживаете.
– Почему? – удивляется изгой.
Джонса, в свою очередь, удивляет его вопрос. Выходит, что Том был прав. Именно поэтому они так покорны судьбе, именно поэтому «Альфа» может их не бояться. Они думают, что получили по заслугам.
– Потому что не заслуживаете.
Мужчина, поразмыслив над этим, вдруг начинает смеяться.
– А может, и правда?
Фредди с ужасом озирает новый отдел. Хоть бы кто-нибудь из продаж пришел рано и забил всем приличные места. Он хочет повесить пиджак, но его привычный крючок на вешалке занят. Ясное дело, крючок-то чужой. Его крючок находился двумя этажами ниже. Но Фредди все равно дуется. Он и так мало чем владеет в этой жизни, а тут еще и крючок отбирают. Он вешает пиджак поверх того, что уже висит на его месте.
– А, Фредди. Ты-то мне и нужен. – Это Сидни в элегантном костюме цвета черной дыры. – Скажи, наш тотализатор еще действует?
– Да… наверное. А что?
– Так просто.
– Я думал, в продаже тренингов всех сохранили, – настораживается Фредди.
– Ну, как знать. Неизвестно, какая необходимость может возникнуть в этой новой среде.
– Пожалуйста, Сидни. Только не Холли.
– При чем тут Холли? – раздражается она. – Я не говорила, что собираюсь уволить Холли.
– Но ты спросила про тотализатор…
– Забудь. Может, я вообще никого увольнять не буду. – Она бросает взгляд на свое тонюсенькое запястье, где болтаются золотые часики. – Извини, у меня важная встреча.
