– Выходит, не должна.
– Я тогда полгода за ней ухаживал… – сказал Павел немного извиняющимся тоном. – А ушла за один день.
– Почему ты думаешь, что за один?
– А почему ты думаешь, что не за один? Значит, все-таки знала! – Его голос снова стал жестким.
– Не надо пытаться меня поймать. Я ее знаю. Она сгоряча ничего не делает, тем более понимая, какой это будет удар для тебя.
– Тем более должна была с кем-то обсудить. Если даже не с тобой, то… Вы же, бабы, умеете хранить тайны только коллективно, со всеми подругами. Не она сама, так кто-нибудь другой тебе так и так все расскажет, если уже не рассказал.
Лика молчала и думала о своем. Когда-то, еще до появления в ее жизни Олега, она всерьез думала закрутить с ним роман. Ей нравилось, какие бросал взгляды муж ее близкой подруги. Но стоило представить реакцию Жени, если та узнает об измене двух самых близких ей людей… А сейчас Павел свободен. Ему больно и одиноко. Только теперь ей это не нужно.
– Паша, мы все не дети уже, – Лика как будто слушала свой голос со стороны, – если она ушла, значит, не вернется.
Теперь задумался Павел. Посмотрел в глаза. Похоже, понял, о чем она думает, и отвернулся.
– Я послезавтра снова улетаю. Если она позвонит… Короче, надумаешь все рассказать – звони.
Майор Загулов прошел по темному коридору, стараясь не касаться блеклых, сто лет назад оштукатуренных, но не потерявших способности пачкаться стен. Среднего роста, крепкий, внешне он производил двойственное впечатление. Волевой подбородок и взгляд уверенного в себе человека компенсировали слишком глубоко посаженные глаза и массивную переносицу.
Загулов один раз стукнул и, не дожидаясь ответа, открыл обитую войлоком дверь, вихляющуюся на старых петлях. Начальник областного отдела по борьбе с коррупцией полковник Кукуруза оторвал взгляд от лежащего на заваленном бумагами столе рапорта.
– Вызывал? – спросил майор.
– Да. У меня тут бумажка одна…
– Можно, угадаю?
– Валяй!
– Приказ о присвоении мне очередного… нет, даже через одно…
– Ну, это тебе еще долго не грозит, – усмехнулся полковник.
– А я-то уж решил, что пора голову под папаху затачивать. А правду говорят, что удобнее носить только сомбреро в переполненном трамвае?
– Есть одно сверхсекретное средство, с ним в папахе даже на коне можно, с шашкой наголо. Двухсторонний скотч называется. – Полковник с удовольствием провел рукой по сверкающей лысине и заржал над собственной шуткой. – Хочешь, анекдот расскажу?
Загулов насторожился. Не мог он припомнить, чтобы Кукуруза когда-нибудь в кабинете анекдоты травил.
– Идет палач с тяжелым мешком на плече. Встречный прохожий его спрашивает: «Что это у тебя в мешке шевелится?» А тот отвечает: «Да вот взял халтуру на выходные».
Майор задумчиво почесал затылок.
– Тебе что, еще раз рассказать? – спросил полковник.
– Да нет. Анекдот-то бородатый.
– Бородатый… Короче, здесь лежит вводная. Наружников и слухачей сам напряги. Ничего сложного. Надо быстро собрать информацию.
Майор вышел в коридор с тонкой папкой под мышкой.
Вечером Загулов уже изучал материалы, потоком идущие от Штейна, начальника Интернет-группы. На столе хрипло затрещал допотопный аппарат внутренней АТС.
– Загулов слушает, – привычно ответил майор.
– Это Видов, – раздался в трубке спокойный голос командира группы наружного наблюдения. – Первую серию отсняли. Тебе прислать?
– Сколько часов?
– Пять. Активных – полчаса. Вырезка – на восемнадцать минут.
– Завтра на летучке покажешь. В девять тридцать.
– Принято.
Загулов нажал на рычаг и набрал номер группы прослушки.
– Я вся – внимание, – раздался в трубке томный голос.
– Мариночка, это Загулов.
– Кто бы мог подумать!
– Что у вас интересного?
– Как что? Осваиваем смежную специальность – секс по телефону. Знаешь, это – просто кладезь информации. Рассказывают то, чего под пытками не выжмешь.
– А про пытки, это – образно или есть опыт?
– Ну конечно, опыт. Был когда-то один проект в КГБ – бордель с садо-мазо-подвалом. Правда, я быстро оттуда ушла – слишком добрая.
– Понятно. А как мои клиенты?
– Общая картина есть, но пока ничего интересного.
– Ясно. Завтра в девять тридцать – летучка.
– Летучка? Ну, так я прилечу. Знаешь, обожаю мальчишники. А хочешь – могу с подружкой.
– Не надо.
– Зря. Кстати, какая форма одежды: парадная, повседневная? Ты же небось меня в парадной и не видел? Представь, в высоких кожаных сапогах, обтягивающих галифе и с аксельбантами на груди…
– В штатском! – перебил майор. – Штатском.
– А как же «выйти из строя и отдать честь»? Это же так романтично! Я иногда с таким удовольствием строевой устав читаю…
– Марина, я после общения с тобой на полдня теряю работоспособность.
– Спасибо за комплимент. Как приятно, когда тебя ценят коллеги!
– Это не комплимент, это жалоба. Я когда-нибудь на тебя докладную напишу.
– Отличная мысль! Ты давай, пиши, а потом приходи вместе с Видовым и его камерами, мы по твоей докладной такое кино снимем!
– Все, пока. – Майор повесил трубку.
«Вот чума-баба», – подумал он.
С Кукурузой они когда-то довольно долго служили в одной группе. Оба тогда были капитанами, оба – следователями, и обоим приходилось выполнять еще и роли оперативников. Пару раз им довелось попасть вместе в серьезные передряги, и нельзя было сказать, чтобы они стали друзьями, но доверяли друг другу на все сто.
Потом Кукурузу перевели, дали майорскую звезду, а вскоре и еще одну, а Загулов остался. В отдел приходили новые сотрудники, в основном – молодые и наглые. Загулов не то чтобы принципиально не брал денег, нет, он позволял себе принять благодарность от потерпевшего, если предлагали, но чтобы так, как эти – со всех и за все, – нет, это ему претило.
Когда его начальника сняли с повышением, Загулов оказался в отделе старшим и самым опытным, но без своей команды. Неудивительно, что он занял вожделенное кресло в отдельном кабинете, и так же неудивительно, что вскоре его подсидели.
Загулов иногда назначал конфиденциальные служебные встречи на своей даче. Всего один раз его старый Жигуль отказался туда ехать и встал в ста метрах от дома, выпустив густое облако пара из выхлопной трубы. Времени было в обрез, и майор вызвал дежурную машину.
Обвинения в использовании служебного транспорта в личных целях были настолько несерьезными,
